Старкрафтер (СИ)

— Могут, еще как. Лучше живого человека, но хуже обычного боевого робота равных габаритов. Просто роботы не котируются, при здешних технологиях существует миллиард способов угнать или взломать чужого боевого робота. Потому лучшая защита — это когда враг не знает, что это роботы, и не пытается их взламывать. Наша легенда в том, что мы — земные наемники с устойчивыми традициями, все такое. При этом ты вполне впишешься в подразделение со своей катаной. Ты командир, тебе не нужна винтовка, ты ходишь с древним мечом, который дань традициям и твоя командирская регалия. Я, по большому счету — лицо подразделения. Я веду себя как андроиды: морда кирпичом и минимум эмоций. Типа, у нас так принято. Самоконтроль, все такое. По мне судят об остальных и потому странности в поведении андроидов, заметные землянину, кажутся неземлянам нормой. Они сами горазды службу служить, но нужен посредник-человек, через которого наниматель дает приказы наемникам. Других функций у меня мало.

— Ага. Не ты ли говорил, что была такая заруба, что за один бой — в элиту?

— Так случайно получилось, мы не знали, что основатель колонии — гениальный ученый, которого попытаются украсть ради той самой технологии телепатического интерфейса. Теперь мы нанимаемся туда, где платят за тяжелые условия, а не за боевые действия. Последний контракт — полицейские функции на шахтерской колонии. Условия так себе, публика очень бесячая — но за все время ни единого выстрела.

Катана вздохнул.

— Ладно, деваться-то особо некуда… Где планируется следующий найм?

— Без понятия. Скоро приедет наниматель — тоже балларанец — и скажет. А мы подумаем, наниматься или нет.

* * *

Жизнь Кирсана постепенно втянулась в колею, угнетающую своей однообразностью и беспросветностью. Тренировки — «Игра» и тренажерка — еда, гигиена, сон.

И все.

Спасал только «стим»: даже если до его приема Скай был готов вскрыть себе вены, то после этого напитка отчаяние уходило. Нет, «стим» не красил мрачный мир в яркие тона и не вызывал эйфорию — просто убирал «болевые ощущения», без которых Кирсан начинал трезво и хладнокровно размышлять.

Пахать с утра до ночи? Ну, жизнь такая, она не у всех и не всегда бывает легкой и приятной. Хочешь жить — надо впахивать. Не видно на горизонте просвета? А кто ему обещал, что будет легко? Эвада в самом начале прямо сказал: землян вывозят не для того, чтобы им, землянам, было хорошо, а чтоб они впахивали, занимались тем, чем не хотят заниматься сами балларанцы.

И, собственно, а на что жалуетесь, поциент? На то, что надо работать? Всем надо. На то, что жизнь однообразная? В могиле лежать еще однообразней, между прочим. В чем проблема?

И в итоге Скай смог осознать, в чем его главная проблема.

В одиночестве.

Беда не в том, что нет развлечений, а в том, что развлекаться-то не с кем. Ни друзей, ни подруг. Все остались на Земле, да и то, «все» на самом деле — это очень, очень мало. Основной круг знакомств Ская, с кем были самые теплые отношения — в интернете, в реальной жизни один хороший приятель — и тот за полгода до этого умудрился утонуть на пляже. Подруга… Вспомнив про Машку, Кирсан презрительно скривился: девушка бросила его аккурат перед отлетом в Сеул. Ну как бросила, просто собрала вещи и ушла к маме, не сказав на прощание ни слова. Не поняла, почему Кирсан завещал свою квартиру детям интерната, в котором вырос, а не ей, Машке. Мысль о том, что когда твоему парню жить осталось всего ничего, то думать о его квартире некрасиво, в ее голову не пришла. Ну а Скай ее просто вычеркнул из сердца: когда ты видишь, какую дрянь целовал и ласкал — выкинуть такое говно не жалко ни капельки. Правда, в сердце пустота осталась — но ее он уже не чувствовал к тому времени, заглушала физическая боль неизлечимой болезни.

А что тут? Да все то же самое, что на Земле. На Земле Кирсан точно так же впахивал на работе днем и тренировался вечером и ночью. Только нет интернета и нельзя черкануть в скайпе пару слов знакомому или договориться о совместной игре. Ну и самих знакомых нет, кроме Эвады. Впахивай, тренируйся и попытайся завести новые знакомства — и будет все, как прежде. Вроде ж, все просто… если закрыть глаза на то, что тут никто не горит желанием приятельствовать с «иммигрантом». Ну, а еще «тут» — это застенки корабля, который по сути мало отличается от тюрьмы. Охраны нет, надзирателей нет — но выйти нельзя.

Впрочем, один разок слегка поразвлечься ему удалось: когда Кирсан был в тренажерке, из соседнего спортзала заглянула незнакомая девица. Там играли в «три касания», игру, похожую на воллейбол, но один из игроков срочно ушел по делам и компании не хватало одного человека, а в тренажерке не оказалось никого, кроме Ская.