Старик Хоттабыч (худ. Г. Вальк)

— Скажи, что тебе угодно, и ты получишь это в дар безо всякого промедления, о юный и бескорыстный спаситель джиннов.

— Ты мог бы мне подарить собаку? Овчарку.

— Собаку? Нет ничего проще и приятней моему сердцу.

Хоттабыч вырвал волосок из бороды, и Волька обмер от восхищения; у его ног с ласковым урчанием потягивалась великолепная поджарая, мускулистая трёхгодовалая овчарка. У неё были очень живые, умные глаза, холодный и влажный нос, чудесные острые уши. Он погладил её по холке. Собака учтиво помахала хвостом и от полноты чувств рявкнула на всю квартиру.

— Доволен ли ты этим псом? — счастливо суетился Хоттабыч, готовый по первому Волькиному требованию заполнить всю комнату, всю квартиру, весь дом самыми дорогими собаками. — Ах, прости меня, я забыл об одной мелочи.

Под «мелочью» он подразумевал ошейник, который вдруг возник на овчарке, сияя таким обилием драгоценных камней, что их с походом хватило бы на две императорские короны.

От привалившего ему счастья Волька онемел. Он только гладил дрожащей рукой собаку и так при этом растерянно улыбался, что у чувствительного старика покатились по лицу слёзы умиления.

Но нет в жизни полного счастья, по крайней мере когда имеешь дело с дарами джиннов! За дверью неожиданно послышались женские шаги, и только Хоттабыч успел спрятаться под кровать и сделаться невидимым, как раскрылась дверь и вошла Светлана Александровна — Волькина мама.

— Я так и думала, — сказала она, увидев собаку, которую старый джинн второпях не догадался сделать невидимкой. — Собака!.. Откуда у тебя собака, хотела бы я знать?

Волька почувствовал, что быстро и безнадёжно идёт ко дну.

— Это я… Это мне… Понимаешь… Как бы тебе сказать…

Говорить правду было бессмысленно. А врать Волька не хотел. Да это было и безнадёжным делом: мать сразу раскусила бы, что он врёт.

— Волька! — повысила она голос. — Мне не нравится твоё мычание. Говори прямо: чья это овчарка?

— Ничья… То есть раньше была ничья, а сейчас моя.

Светлана Александровна порозовела от возмущения:

— Неужели ты унизился до лжи? Я была о тебе лучшего мнения. Отвечай: чья собака? Один её ошейник стоит десятки рублей…

Она думала, что ошейник украшен цветными стекляшками.

Сейчас не на шутку рассердился под кроватью Хоттабыч. Рассердился и весьма обиделся. Ему очень хотелось дать понять этой почтенной, но наивной женщине, что не таков Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, чтобы дарить своим лучшим друзьям грошовые стекляшки, и что не десятки, а многие тысячи рублей стоит этот поистине бесценный ошейник. Но он вовремя удержался. Он уже понимал, что подобной похвальбой только ещё больше усложнит Воль-кино положение.

Правдивый и прямодушный, он не мог не одобрить того, что Волька не хотел прибегать ко лжи, даже самой безобидной, и понял, что единственный выход — свести на нет всё это недоразумение, и самым решительным способом.

«Ладно, — подумал он, ухмыляясь себе в бороду, — придётся моему доброму и правдивому другу ещё некоторое время пожить без собственной собаки… И пусть его не томят до поры до времени мечты о собственной собаке!»

Из-под кровати донёсся еле слышный тоненький хрустальный звон, и собаки не стало, словно её корова языком слизнула.

— Волечка, — сказала Светлана Александровна, начисто забыв, о чём только что шёл разговор, — если позвонят из парткома или Сергей Сергеевич, скажи, что я буду через час-полтора… Кстати, ты не знаешь, к кому это в тридцать седьмую квартиру сейчас поднимался доктор?

— Наверно, к Гоге.

— Разве он заболел?

— Кажется.

— Кажется?.. Разве он не твой товарищ?

— Ну да, товарищ!..

— Мне стыдно за тебя, юный пионер Костыльков! — сказала Светлана Александровна, повернулась и вышла из комнаты с каменным лицом.

— Ну и ну, — сокрушённо вздохнул Волька и решил навестить Гогу, лишь только от него уйдёт доктор. — Хоттабыч, а Хоттабыч!

Из-под кровати не было никакого ответа.

— Ушёл! — с досадой проворчал Волька. — Как раз когда с ним надо посоветоваться, его нет. Ну и джинн!..

А Хоттабыч тем временем устраивался поудобней в тридцать седьмой квартире, на этот раз под кроватью так странно занемогшего Гоги. Ему было любопытно послушать, как будет беспомощно барахтаться в поисках правильного решения старый доктор, который, конечно, и понятия не имел, с каким могущественным и необычным противником ему предстояло вступить в бой…

И пока Волька, воспользовавшись отсутствием Хоттабыча, уселся за учебник географии, а старый джинн притаился под Гогиной кроватью, вот что происходило в комнате, где возлежал на высоких подушках самый удивительный из пациентов старого доктора из неотложной медицинской помощи!.. Его звали Александром Алексеевичем, этого бывалого и очень знающего доктора, и мы нарочно подчёркиваем это имя, чтобы вы знали, какой это настоящий врач, если вам когда-нибудь придётся с ним столкнуться.

— Наталья Кузьминична, — ласково обратился он к безутешной Гогиной маме, — оставьте нас, пожалуйста, наедине с Гогой. Нам нужно с ним кой о чём потолковать.