Старая крепость

Остаток ночи проходит спокойно, а в пять утра начинается обещанный артобстрел. Земля содрогается от разрывов, но всё меркнет перед ударами артиллерии особой мощности, как называет её Хольц. Это 60-см мортиры, – я такую видел в музее, в Кубинке. Эти штуки выстрелили всего семь раз, но что это были за выстрелы… Я думал, – церковь сложится как карточный домик и нас всех похоронит прямо здесь, в подвалах. И это при том, что по нам ни одного попадания не было. Снаряды мортир разрывались слева и справа. От их взрывов ходила ходуном земля, в толстенных сводах потолка трескались и сыпались нам на головы кирпичи. Казалось, после такого обстрела от крепости останутся только дымящиеся развалины. Артподготовка продолжалась около двух часов. Несколько человек не выдержали и выскочили из церкви, скрывшись в облаках пыли и разрывов. Мы их не удерживали, – зачем? Обезумевшие от происходящего люди уже не были солдатами и толку от них…

Однако, как ни странно, вскоре мы увидели беглеца в звании лейтенанта. Хольц вышел наверх в сопровождении Рауша и двух сапёров. Они стояли рядом с нами на ступеньках лестницы, ведущей в подвал. Как я понял из их разговора, – у лейтенанта немного сдали нервы от сидения в окружении, поэтому он с двумя солдатами решил организованно попытаться вырваться из цитадели, прикрываясь артобстрелом. Рауш его не отговаривал, понимая всю бесполезность этого занятия. Пожав взводному руку, Хольц махнул рукой сопровождающим его сапёрам и они втроём выскочили из церкви. Как стало известно позднее, лейтенанту Хольцу и одному из его солдат удалось добраться до Южного острова и встретиться там с немецкими войсками. Но тогда, глядя на его удаляющуюся фигуру, мы этого ещё не знали, считая, что затея с выходом не увенчается успехом.

Обстрел стих внезапно. Над Крепостью воцарилась тишина. Но напрасно мы ждали звуков боя, – верного признака прорывавшихся к нам на выручку товарищей. Вспыхнувшее, было, оживление в подвалах, вновь сменилось унынием. Наверху всё по-прежнему: бесшумными тенями перебегают у окон дозорные, напротив главного входа дежурит пулемётный расчёт. Солнце уже давно встало и вовсю жарит укутанную дымом и пылью крепость. К запаху гари, пороха и сгоревшей взрывчатки начинает подмешиваться сладковатый запах разлагающихся трупов. Рюдигер страдальчески морщится, зажимая грязным платком нос:

– Боже, Макс, – это невыносимо!

– Вот он, – настоящий запах войны, Отто! Наслаждайся! – с трудом подавляя рвотные позывы, отвечаю я.

– Не смешно! Чёрт, и противогазов нет!

– Дыши ртом пока.

– А потом?

– А потом, – привыкнем…

– Да не хочу я привыкать! – взрывается Рюдигер, – К этому нельзя привыкнуть! Меня тошнит и вообще!

– Ты хочешь домой, к маме. Угадал?

– Да ну тебя! – Отто быстро сдувается и замолкает, тщетно пытаясь остановить зловоние своим носовым платком.

– Это хорошо ещё, что мы все трупы из церкви вынесли, – говорю я напарнику, – а то совсем грустно было бы.

Ещё ночью Рауш дал команду заняться этим и все погибшие красноармейцы перекочевали в ближайшие воронки. Мы с Рюдигером участия в выносе тел не принимали, поскольку стояли на посту. Внутри остались только немцы: их решили не трогать и оставили лежать в большом зале, вдоль стены.

– Смотри, Отто! – вскрикиваю я, протягивая руку в сторону Тереспольских ворот, – Похоже, это работа нашей артиллерии!

– Ох ты! – вырывается удивлённый возглас у Рюдигера, – а я сначала и не заметил!

Верхняя часть Тереспольских ворот зияла огромной пробоиной, а находящийся рядом с ними сектор кольцевой казармы был практически полностью разрушен взрывом. Примыкавший к нему барбакан тоже пострадал, но насколько сильно, – мы не видели: его загораживало здание казармы пограничников. Вот тебе и артиллерия особой мощности…

Пришёл взводный, поинтересовался как обстановка.

– Обстановка стабильная: русских не видно. Очень сильно достаёт трупный запах, господин обер-фельдфебель!

– Терпите, парни: от этого никуда не деться. Максимум что могу сделать, – меняться на постах каждый час.

– Господин обер-фельдфебель, – решаюсь задать мучивший меня вопрос, – а как Вам удалось остаться в живых при вчерашнем прорыве? Вы же в первых рядах шли…

– Случайность, Макс. Случайность… – внимательно оглядывая двор цитадели, ответил Рауш.

Хороший ответ, конечно, но я-то ждал подробностей. И переспрашивать, вроде как, неудобно… Однако, немного помолчав, взводный продолжил:

– Русские подпустили нас поближе и открыли огонь почти в упор. Бегущий передо мной Меркель упал, а я споткнулся об его тело и мы оба покатились в воронку. Очутившись внизу, попытался встать, но что-то сильно ударило меня по голове и я потерял сознание. Очнулся уже в сумерках, заваленный трупами. Дождался темноты, осмотрелся и пополз обратно, в церковь.

– Но почему не к мосту? – воскликнул Отто, – Вы же были рядом! Ещё немного, – и Вы бы вырвались, к нашим!

Взводный посмотрел на него и грустно покачал головой:

– Нет, Рюдигер… В Тереспольских воротах уже сидели русские. Да и как я мог бросить вас? Оставить взвод, а самому спасаться? Невысокого же ты обо мне мнения…