Старая девочка

На этом наблюдательном пункте он сам, особенно в начале, проводил многие часы, оттуда же видел, и как Берг постучался в Верин дом, и как переступил его порог. Вера его приняла, и Ерошкин ликовал. Уже в пятидесятые годы он любил вспоминать, что, когда Берг постучался, он, Ерошкин, волновался так, как никогда в жизни, во всяком случае, не меньше бедняги Берга. К сожалению, это был последний успех. Вера его приняла, отнеслась к нему, будто к родному, но Ерошкин видел, что ни в ту ночь, ни потом, до себя она его не допустила. В свою спальню Вера всегда уходила одна. Ерошкину даже казалось, что Берг этому рад. Так могло быть и в самом деле. Во всяком случае, попыток добиться близости с Верой он никогда не предпринимал, и с тем, каким Ерошкин знал Берга по Ярославлю, это тоже скорее совпадало.

Несмотря на обещание Берга держать Ерошкина в курсе всего, что будет происходить в Верином доме, за первый месяц он ни разу ничего ни о Вере, ни о себе не сообщил, вел он себя на редкость странно и в других отношениях. За это время ни разу не вышел за пределы участка: или сидел дома, читал, когда Веры не было читал он обычно в гостиной, где было глубокое кожаное кресло, или копался в огороде. Он был городской человек, и работа на земле сначала давалась ему с трудом; он выкапывал картошку, обрезал кусты, пытался сколотить теплицу медленно и неумело, но скоро, похоже, приноровился и полюбил это дело. Ерошкин видел, что в дом он каждый раз возвращается с сожалением. Дома он грустил, а Веру, хотя она была с ним и ласкова, и внимательна, пожалуй что, даже избегал. Ерошкин не раз думал, что, наверное, Берг сразу же дал ей понять, что он не ее муж, но возможно, это было не так. Филеры доносили, что, когда он работал на огороде, Вера из дома кричала ему: “Берг, Берг!”. Но точно так же по фамилии она звала в Грозном и мужа.

Все же под одной крышей с Верой ему было плохо и с каждым днем становилось только хуже. Он теперь чуть ли не весь день проводил, обрабатывая участок, иногда вместе с Вериным отцом, обычно же в одиночку. Огород был невелик и, освоившись, он со всеми осенними сельхозработами легко справлялся сам. То ли из—за этих отношений с Верой, то ли им просто перестало хватать денег, когда появился лишний рот, но через полтора месяца он начал ходить искать службу. Чуть ли не треть города была на фронте и, конечно, на каждом предприятии у проходной висело объявление с надписью “Требуется”, а под ним длинный список вакансий, тем не менее устроиться Берг никуда не мог. Ерошкин звонил очередному кадровику, и Бергу отказывали. Ерошкин и сейчас, когда все почти наверняка было провалено, не желал ему зла, но считал, что Берг ведет себя неправильно, что он давно обязан был прийти к нему и объясниться.

Берг в конце концов это, похоже, понял, потому что в начале второго месяца своих безрезультатных хождений он появился в приемной Ярославского НКВД и попросил, чтобы Ерошкин его принял. Они проговорили тогда несколько часов, и хотя в результате убеждение Ерошкина, что шансов никаких у Берга нет, только окрепло, он согласился по возможности его поддерживать. Ничего другого все равно не было и не должно было быть еще чуть ли не десять лет. Главное, о чем просил Берг, — помочь найти работу, Ерошкин был к этому готов, и сразу же дал ему адрес склада, где была вакансия сторожа. Работа спокойная, не пыльная, и Бергу по силам. Берг в самом деле туда устроился, даже не забыл позвонить Ерошкину с этого склада и поблагодарить, после чего филеры один за другим стали доносить, что он заметно повеселел. Это была какая—никакая новость, и, в очередной раз разговаривая с Москвой, Ерошкин доложил ее Смирнову, на что тот ответил, что, чем черт не шутит, может и вправду стерпится—слюбится.

Однако и эти надежды продержались недолго. Через три недели безо всякой видимой причины Берг стал прогуливать, причем день за днем. Шла война, и по законам военного времени он давно, без сомнения, заработал бы себе новый срок, но когда кадровик завода, где числился Берг, позвонил Ерошкину, спросил, что с ним делать, Ерошкин прикрыл Берга, сказал, что это их человек и никакие прогулы фиксировать не надо. Что Берг и добивается нового срока, он, конечно, хорошо понимал.