Стану ему женой. Ребенок от монстра

Ладони хранили такой глубокий холод, словно он долго стоял на ветру. Следил за домом или шел пешком.

— Я рад, что ты меня дождалась, — заключил он и поцеловал меня в губы холодным поцелуем мертвеца. — Аня спит? Ну и хорошо… Помоги мне.

Он расстегнул и содрал с себя джинсы. Я вспомнила, что в шкафу лежит его чистая, тщательно отглаженная мной одежда и принесла вместе со свежим полотенцем.

Андрей промыл рану на бедре, отвернувшись, чтобы я не видела, и туго забинтовал. Я заметила, что он торопится. Одевался в спешке, сверху набросил незнакомую кожаную куртку, слишком легкую для осени.

— Выпей чай… — предложила я. — Ты замерз.

— Нет времени.

Я узнала тон… Снова придется бежать и прятаться? Но когда Андрей обернулся, выражение глаз оборвало поток привычных мыслей.

— Разбуди дочку, и собирайтесь… Сейчас поедешь в аэропорт.

Голос был хриплый, немного простуженный. Он говорил, а я понимала, что это все, нам с Аней пора. Он предупреждал: мы ненадолго вместе, не навсегда. Он пропал на неделю, и вернулся, чтобы отправить нас подальше.

— Купишь три билета в Турцию. Куда, выбирай сама, но вылет через неделю. На месяц.

— Три билета? — переспросила я.

— Да. На меня тоже.

Я молчала, пытаясь осмыслить информацию, и понять, что он задумал. Не могла поверить, что мы можем улететь вместе. Боялась радоваться чуду.

— Не буду ничего обещать, Лена, — тихо заговорил он, не дождавшись моей реплики. — Ты поселишься в гостинице и будешь ждать меня. Если не приду — улетай с дочкой. Там тебе помогут выбраться из страны, а дальше сама решай, где хочешь жить. Возвращайся в Пекин, или еще куда-то…

Он написал на клочке бумажки имя и адрес, которые ни о чем мне не сказали. Я безропотно спрятала записку в карман. На сердце появился холодок: наш шаткий, но чудом сохранявший равновесие общий быт рушился в очередной раз. И оплакивать его я не стану. Привыкла.

— Я буду ждать, — пообещала я.

Хотела пойти будить дочку, но Андрей остановил меня.

— Подожди… Я сам.

Я остановилась в коридоре. Свет из него падал в спальню, на кровать, где Аня спала, трогательно раскинувшись под одеялом. Андрей присел перед кроватью, накрыл ручку под одеялом холодной ладонью. Я заметила, что рука дрожит. Он смотрел на дочь и слегка улыбался, полумрак подчеркнул асимметрию лица.

— Эй… Просыпайся, малышка.

— Она тебя ждала, — вспомнила я.

Андрей безмолвно обернулся.

— Когда тебя не было, к двери подходила. Ждала, когда придешь. Подойдет к двери, спросит: «Папа?», и на меня смотрит.

— Правда?

Я кивнула, ощущая комок в горле.

Аня открыла глаза, испугалась на секунду, затем признала и сонно потянулась руками.

— Привет, красавица… Смотри, что я тебе принес, — он предложил Ане ярко-голубой кубик, где взял только.

Дочь радостно схватила игрушку и позволила поднять себя на руки. Я хотела сказать: не надо, на ней только пижама, а Андрей еще холодный, но промолчала, когда поняла, что он прощается. Носит на руках, прижавшись худой щекой к головке Ани, глаза наполовину закрыты.

Я постаралась запомнить их вместе. Делать с ним фото нельзя, все, что у меня останется — рисунки и фото из интернета, а я захотела видеть их вот так, когда она на руках. Кто бы знал, как я их люблю…

— Собирайся, — попросил он. — Не затягивай, милая…

Я с грустью огляделась. Почти все собрано — без него я жила в постоянной готовности сорваться с места. Осталось упаковать пару игрушек и одежек дочки, переодеться и погасить печь, которую только разожгли.

Переодевшись в джинсы и свитер, я вынесла сумку на крыльцо. Надела пальто, помогла Андрею облачить дочку в комбинезон, и присела, дожидаясь, когда он вызовет такси.

Прощаться не хотелось.

Я не ощущала надлома, который сопровождал наше расставание в госпитале. Андрей присел напротив, и взял меня за руку. Дом остывал, из него уходило тепло человеческого присутствия. Мы погасим свет, разъедемся, и нас тут словно и не было.

— Не грусти, — прошептал он, крепко сжимая ладонь.

Я рассматривала багровые шрамы, затем прикоснулась к тому, что на скуле. Андрей моргнул от неожиданности. Какой же он потрепанный. Как старый пес, весь в шрамах.

— Неделя, — повторил он. — Но если я не приду, не вздумай оставаться, улетай… Я… Я могу опоздать, но тогда я тебя там на месте найду…

— Ты даже не знаешь, куда и какие куплю я билеты.

— Узнаю, — пообещал он с улыбкой. — У меня есть возможности.

Хватит врать.

Но я не стала кричать и обзывать его лжецом. Я все понимаю. Он куда-то уходит, а дальше — пан или пропал. Поэтому такая просьба. Я ему подыграла:

— Буду ждать тебя до последней минуты.

— Поэтичная натура, — прошептал он. — Милая моя девочка… Люблю тебя.

Он улыбнулся, как на старой армейской фотографии — с мальчишеским огоньком. Аж в груди укололо. Я его другим узнала, совсем не веселым пацаном, а проблемным мужчиной.

На улице прошелестела шинами машина, таксист просигналил.

Андрей помог мне встать, подхватил сумку, а на другую руку дочь. Пока шла за ним к машине, представляла, что мы едем на поздний рейс, и улетим на отдых вместе… Так бы все и было, будь мы обычной семьей.

Он усадил нас на заднее сиденье, и поцеловал в щеку.