Станешь моей сейчас

Итак, ее сын - будущий король. А она сама замужем. Правда, она не видела своего мужа с того дня, когда представляла малыша его родителям. Что ж, такова теперь ее жизнь. Другой у нее нет. Два года назад она приняла решение не ждать, когда появится тот единственный, кто сделает ее счастливой. Тщетность тоски по тому единственному и подвигла ее на то, чтобы родить ребенка для себя. А еще она не хотела всю жизнь смотреть на себя глазами мужа и думать: «Надо бы сбросить десять фунтов». Сейчас уже сорок, если быть точной. Она по опыту знала, насколько глупо лепить саму себя под мужской вкус. Зачем укреплять его эго за счет собственной самооценки? Один раз она уже обожглась на этом, когда в выпускном классе отказывалась называть свои оценки, потому что они превосходили оценки юноши, с которым она встречалась. Теперь ее задача состоит в том, чтобы любить сына и саму себя. Возможно, это не та жизнь, о которой она мечтала, но это ее жизнь.

Ханна приступила к разборке вещей, доставленных из ее квартиры. Кое-что она оставила в своих апартаментах, остальное же отдала Нуре, чему та страшно обрадовалась.

Так как близилось Рождество, Ханна нарядила крохотную елочку, которую наряжала каждый год, и поставила горшок на журнальный столик. Елочка была всего в фут высотой, но она радовала глаз.

Впервые за долгие годы у Ханны появился близкий человек, которого можно засыпать подарками. Конечно, сейчас Касвар ни в чем не нуждался. Рождество было не его праздником, потому что ему предстояло воспитываться в мусульманской вере, однако в Вааки терпимо относились к другим религиям. И сейчас ей хотелось отпраздновать Рождество потому, что это был традиционный праздник в ее семье и первый - для ее сына.

Надев бледно-голубое платье-халат, Ханна посмотрела на себя в зеркало. Ого, подумала она, у нее появилась талия! Она приподнялась на цыпочки, чтобы понять, как бы она смотрелась на каблуках. Только кому захочется носить это орудие пытки?

Открыв свой сейф, она стала перебирать украшения. В честь рождения Касвара королева подарила ей роскошное ожерелье. В плоскую платиновую оправу были вставлены круглые и прямоугольные бриллианты огранки «багет», а спереди спускались три подвески с двумя десятками массивных камней, пересыпанных более мелкими. Ханна понимала, что это ожерелье перейдет к жене Касвара, когда та родит первого ребенка, но ей все равно было радостно обладать им.

Затем она достала еще одно ожерелье, подаренное ей в ознаменование рождения сына. Конечно, по сравнению с королевским эта подвеска из овального аквамарина, окруженного бриллиантами, была скромнее, однако она влюбилась в нее с первого взгляда.

Вероятно, этому способствовала записка, приложенная к подарку:

«Со всем моим глубоким уважением. Акин».

Всего лишь с уважением, отметила она, но тут же осадила себя и попросила Нуру застегнуть замок. Надев абайю и взяв переноску с Касваром, она гордо вскинула голову и вышла в дверь, за которой ее ждали четверо телохранителей. Двое обычно сопровождали к бабушке ее сына, двое были ее личными телохранителями. Они последовали за ней, держась на шаг сзади.

Идя по коридорам, Ханна то и дело останавливалась, чтобы взглянуть на какую-нибудь картину или скульптуру. Здесь было как в музее: дворец изобиловал произведениями искусства. Ее свита останавливалась вместе с ней и терпеливо ждала, когда она двинется дальше.

Главная галерея была залита радужным светом, лившимся сквозь стеклянный купол.

- Какая красота! - воскликнула Ханна.

Рядом негромко прозвенел звонок. Повернувшись, она увидела, как из дверей лифта вышел Акин, и залюбовалась им. Аккуратно подстриженная борода придавала выразительности его лицу, ниспадавшая белая куфия подчеркивала ширину его плеч. Сегодня на нем был черный бишт, отделанный золотой вышивкой.

Но больше всего Ханна восхищалась его глазами. У большинства населения страны глаза были карие, а у Акина - цвета отполированного эбенового дерева. И взгляд этих глаз был подобен оружию. Вот и сейчас Акин внимательно оглядел ее с ног до головы, словно пронзая насквозь.

- Что ты здесь делаешь?

- Доброе утро. - Ханна не могла позволить, чтобы его неодобрение испортило ей настроение. - Иду к зубному.

- Зубной врач сам придет к тебе. - Акин перевел взгляд на ее свиту. - А у ребенка зубов еще нет.

- Да, знаю, - спокойно сказала она. - Но нам захотелось прогуляться.

- Вам? - уточнил Акин.

- Да. - У Ханны не было желания спрашивать у него, правильно ли она поступает. Не извиняться за свое существование - такова была основная идея ее нового жизненного плана. - Хочешь взглянуть на него? Уверена, ты заметишь, как сильно он вырос с того дня, когда ты в последний раз видел его.

- Со вчерашнего дня? - сухо спросил он и, шагнув вперед, посмотрел на малыша.

- Ты видел его вчера? Когда?

- Когда он был у моей матери. Я вижу его каждый день, когда он навещает ее.

- Я об этом не знала. - В ее голосе прозвучало осуждение, и Акин предостерегающе сдвинул брови.

- А тебе надо знать?

- Ты это скрываешь?

- Нет.

- Ты берешь его на руки?

- Зачем?

- Почему нет?