Стамбульское решение

Он двинулся вперед, прислонившись спиной к стене, отбрасывая небольшую тень, пока не достиг того, что он считал наиболее вероятной дверью. На ней не было имени, ничего, что отличало бы ее от любой другой двери, выходящей в холл, за исключением того, что она находилась там, где, как он считал, должна располагаться ее квартира, исходя из того, что ему сказал обслуживающий персонал, а внизу косяка были небольшие отметины , из-за ударов стальных подножек инвалидной коляски, когда она недостаточно коротка.

Дверь не заперта. Он прошел, низко и сбоку, «Люгер» в обеих руках нацелился на две фигуры по другую сторону очень темной комнаты. Один из них столкнулся с ним в старомодном плетеном инвалидном кресле, которое использовалось во время Первой мировой войны, женщина благородного вида с чертами лица, словно вырезанными из камня. Ее глаза были закрыты, ее голова была подведена под внимательным углом, как будто она слушала, хотя то, что она слушала, было непонятно, за исключением того, что это было не в этой комнате или, возможно, даже в этом мире. На стене позади нее сбоку висело распятие в старинном венгерском народном стиле. Мириады вотивных свечей мерцали на столе перед ним, обеспечивая то немногое света, которое было.

Другая фигура встала перед ней на колени, словно молясь, пальто в гусиные лапки перекинулось через его широкую спину, а воротник - соломенной белоснежной шерстью. Кобелев!

Он выстрелил дважды, выстрелы ударили Кобелева вперед и влево. Глаза старухи распахнулись, сустав указательного пальца левой руки прижался ко рту.

Картер медленно встал и подошел к ней, держа пистолет растянувшимся на полу телом. В том, как он упал, было что-то очень необычное.

Он перевернул ее носком ботинка. Лицо представляло собой чистую розовую ткань, сшитую в общих пропорциях человеческого лица. На мгновение он задумался, откуда взялся манекен. Они определенно не привезли его из лимузина.

Шум заставил его обернуться. Это был один из тех звуков, от которых кровь охлаждается на несколько градусов, но при этом мозг не регистрируется полностью, как, например, треск змеи под ногами или рев двигателя, который слишком близко для комфорта. Только в этом случае он был более приглушенным: простой молоток по металлу отведен назад и цилиндр встал на место.

Он двинулся вправо, когда из-за двери вырвался беззвучный язык огня. Что-то острое и чрезвычайно точное, вроде иглы с механическим приводом, ударило его в левое плечо и заставило его удариться о стену, опрокинув столы и погасив свечи, погрузив комнату во тьму.

Второй выстрел с глушителем сверкнул из того же места, что и первый, расколол край стола и отлетел в стену в футе или около того над головой Картера. Картер выстрелил туда, где видел свет. Пуля взвизгнула, стекло звякнуло, и что-то тяжелое упало на пол.

Воцарилась мертвая тишина в течение десяти бесконечных секунд, затем очень низкий, мучительный стон человека от боли, ровный, как дыхание, как рыскание ржавой ставни на ветру.

"Юрий?" - спросила старуха темноту.

Ответа не было.

"Юрий?"

Картер поднялся на ноги, его плечо пульсировало устойчивой горячей болью, а пальцы стали липкими от крови. Он взял свечу, зажег ее и поднял. Пламя ожило, и интерьер комнаты стал тускло виден. Узкая кровать была запихнута в угол, деревенский стол рядом с ней служил тумбочкой, а над ним на стене висели религиозные изображения всех мастей. Слева был дверной проем, который, как предположил Картер, вел в какую-то ванную комнату. Стоны исходили изнутри.

Он подошел со свечой. Лежащий на полу с опорой на голову одной рукой, накинутой на унитаз, был одним из приспешников Кобелева. Его левый глаз представлял собой почерневшую дыру, из которой сочилась кровь. Другой глаз тупо уставился в пол.

Картер резко повернулся и вернулся через комнату к старухе. "Кто был он?" - прошипел он ей по-русски.

"Вы убили его?" - с трепетом спросила она.

"Он умер."

«Его послал мой внук. Он сказал мне, что мне нужна защита. Мужчина шел убить меня. Зачем тебе убивать такую ​​старуху, как я?» Когда она говорила, ее голова тряслась от страха или от старости. Картер не мог сказать.

«Ваш внук солгал, - сказал Картер. Его плечо ужасно болело.» Другой мужчина, - продолжил он, - тот, что снаружи. Ты его знаешь?"

"Я не знаю…"

«Позвони ему. Сейчас». Он начал подталкивать ее инвалидную коляску к двери.

«В этом нет необходимости. Ты не русский».

Он пододвинул «люгер» на расстояние нескольких дюймов от ее лица. "Ты чувствуешь это?"

Ее руки порхали над стволом Вильгельмины, как бабочки в пятнах печени. «Это пистолет».

«Это не вопрос выбора. Ты сделаешь, как я говорю, или я тебя убью».

«Мне девяносто три года. Почему ты думаешь, что я боюсь умереть?»

«Все боятся умереть. Все».

Ее сухие морщинистые губы расплылись в крошечной улыбке. «Дай мне мою трость». Она указала на изогнутую трость, прислоненную к краю кровати. Картер принес его.

Сунув «люгер» обратно в кобуру, он взял ее за руку, легкую, как сухая ветка, и подтолкнул вперед. Когда он это сделал, его взгляд остановился на полу, на пустых чертах манекена.