Стальной мотылек

Он вырвался из захвата, перескочил через багажник машины и, петляя как заяц, побежал к забору. И вывихнутый большой палец левой руки на ходу вправил. Ему нужны были обе руки, чтобы перескочить через забор, по верху которого стелилась проволочная спираль. Зацепись он за «егозу», и все. Семен все понимал, да и препятствия он брать умел, тем более, что у самого забора росло дерево. Тут главное — не теряться. Он с разгону воткнул ногу в ствол, оттолкнулся от него, заскочив на самый верх забора, и зацепился рукой не за проволоку, а за штырь, на котором она держалась. Но совсем избежать контакта с «егозой» не удалось. Семен ободрал руку и ногу, но в проволоке не запутался и быстро перескочил на другую сторону забора.

Сначала ему кричали, требуя остановиться, потом послышались выстрелы. Одна пуля завихрила воздух прямо над ухом.

Из огня он попал в полымя — на территорию городского суда. Но там еще не ждали, поэтому он сквозняком прошел через двор, преодолел забор попроще и был таков…

Глава 16

Пятачок перед воротами простреливался насквозь, но вряд ли снайпер собирался снять жертву с этого места. Радик садился в машину во дворе и выезжал на улицу. Может, киллер хотел подстрелить его в этот момент? Но стекла в его машине и затемненные, и пуленепробиваемые. Или же убийца знал, что Радика приедут арестовывать. Выведут за калитку, начнут усаживать в оперативную машину, а это три-четыре секунды на выстрел… Но Радика могли посадить в машину и во дворе.

Снайпер облюбовал для себя недостроенный дом в конце улицы, у самого забора, через который он после выстрела и ушел. Хорошее место для стрельбы, только вот двор дома, где жила жертва, совершенно не просматривался. Видны были только окна второго и мансардного этажа. А еще вдоль и поперек просматривалась открытая терраса на втором этаже, где Радик иногда любил выкурить сигаретку, так как Антонина не разрешала ему дымить в комнате. Он выходил на террасу, садился в кресло-качалку… По вечерам это бывало, а иногда и по утрам. И киллер это знал…

И Семен знал, что Антонина — женщина строгая, и курить в доме не разрешит. Может, он и подкарауливал Радика… Расческу на чердаке дома нашли, а на ней отпечатки Семена. И мотив у него был…

Антонина тяжко вздохнула, опуская бинокль. Она стояла на том самом чердаке, откуда стрелял киллер. Дверей здесь не было, но вход на чердак закрывали пересекающиеся крест-накрест сигнальные ленты. Опечатан чердак, но Антонину это не остановило, и она здесь.

Она не спала всю ночь, поэтому голова у нее чугунная, глаза сонные и воспаленные. Ей бы сейчас в дом, принять расслабляющую ванну и лечь спать, но она не хотела уходить с чердака. Она должна была прочувствовать все, что думал Семен, когда ловил в прицел Радика.

Он ждал Скачкова, чтобы убить его. И наказать Антонину за измену… А расческу потерял случайно, задумался и выронил ее.

На этот раз алиби у Семена не было. На этот раз он попался. Что ж, сколько веревочке не виться…

— Это не я! — услышала вдруг Антонина.

Она обернулась и в сумраке чердака увидела чей-то силуэт. Судя по голосу, с ней разговаривал Семен.

— Ты?! — шарахнулась она.

— Осторожно, следы не затопчи! — Его предупреждение прозвучало вроде бы всерьез, но в глазах стояла издевка.

Семен отступил за широкую каминную трубу, и Антонина не могла видеть его глаз, но издевку в них чувствовала.

— А тебя это волнует?

— Меня — нет. Я уже все осмотрел. Но вдруг повторный осмотр? Следователь может подъехать, да?

— Может. И подъедет он не один… Зря ты здесь. Мне звонили, предупреждали, что ты сбежал… Тебя ищут.

— Кто бы сомневался.

— Зря ты сюда сунулся, — повторила она. — Здесь засада могла быть…

— Это не твои тревоги.

— Почему ты прячешься?

— Я не прячусь, я наблюдаю. Отсюда ворота хорошо видны… У снайпера лежка здесь была. И находился он здесь как минимум трое суток…

— Тебе видней.

— Он здесь не мусорил, вниз спускался — и по нужде, и перекусить… Ты любишь йогурты?

— При чем здесь это?

— Любишь. А я не очень. Я бы что-нибудь из сухого пайка взял, а в канализационной трубе только от йогурта упаковки, от творога и плавленого сырка, а еще гигиенические прокладки. Женские гигиенические прокладки, улавливаешь суть?

— Хочешь сказать, что киллер — женщина?

— Это не я, это факты говорят.

Антонина по-прежнему не видела Семена, но чувствовала, что он следит не только за воротами, но и за ней самой.

— Но ты не женщина.

— Нет, конечно. И трое суток я не мог здесь лежать. Меня видели в мотеле на протяжении всех трех дней. Я и позавчера, и вчера в город по делам уезжал. Вчера у меня алиби не было, зато в районе Рижского шоссе меня видели… Зачем ты мне звонила?

— Я тебе не звонила. Это не я… Там не мой телефон…

— Где там?

— В твоем телефоне. Мне Скважин вчера звонил, номер телефона называл… Это не мой телефон.

— А чей?

— Не знаю… Незарегистрированный номер, его без паспорта можно купить, у любой станции метро продают…

— А почему у метро?

— Я его там не покупала… Да и не могла я тебе звонить… Когда Радика убили, я о тебе даже не думала.

— Не до меня было?

— Не до тебя.

— А сейчас?

— И сейчас.