Стальной арбитр

В группу захвата входил и я. Натянув на голову шерстяную маску с узкими прорезями для глаз (свидетелям, если таковые после операции останутся, мое лицо видеть и запоминать необязательно), я выпрыгнул из джипа. Трое «быков» Месаря остались – не та квалификация была у них, чтобы работать в штурмовых группах.

С максимально возможной скоростью я бежал к белой алюминиевой ограде. Я знал, что у парней Месаря, наблюдающих за мной, сейчас круглые глаза и отвисшие нижние челюсти – для них я вдруг превратился в стремительное трудноразличимое пятно, менее чем за пять секунд преодолевшее сотню метров, перепрыгнувшее на ходу через припаркованные «Жигули», а затем с легкостью взявшее барьер в два с половиной метра. Я бежал и боялся. Выдержит ли такой темп мое тело, тело Юрия Кириллова, не порвутся ли мышцы и сухожилия, не треснут ли, как сухие ветки, кости? Правда, со времени пробуждения во мне сознания и памяти Великого имперского арбитра начало изменяться и мое тело; я немного похудел, рельефней стала мускулатура, произошли еще кое-какие изменения. Но я все же боялся, что процесс перестройки не закончился и в самый неподходящий момент я могу выйти из строя, упасть посреди дистанции, как не рассчитавший свои силы стайер…

Ограда взята с ходу. Я приземляюсь рядом с подстриженными с чисто английской аккуратностью и любовью кустами акации. Я первый из команды активных действий попадаю во двор «Магии тела». У главного входа в салон стоят двое крымовских «горилл».

«Гориллы» у входа замечают меня слишком поздно. Я не применяю «беретту», в два прыжка оказываюсь нос к носу с ними, наношу два удара. Кисть левой руки пронзает боль, удар слишком силен, но пока все в порядке, рука не отказывает. Двухметровый черноволосый охранник отлетает в сторону, словно он не человек, а легкий пластиковый манекен, падает на дорожку. Второй нелепо взмахивает руками, ударяется о стену, его глаза сначала вылезают из орбит, потом захлопываются, из прокушенной губы стекает по подбородку струйка крови… Оба охранника выведены из строя, но не мертвы. Я не смог их убить – я не знал степень их вины. Я был в свое время арбитром, а не терминатором.

Я подождал несколько секунд других членов группы захвата. За это время обыскал пребывавших в глубокой отключке крымовских бойцов. Оружия рнайх при них не было. Два обычных земных пистолета, рация и всё, больше ничего интересного.

Секунды для меня текли медленно. Время растягивается в такие моменты для имперских Посвященных – для тех, кто способен мыслить и действовать быстрее самого лучшего воина наикрутейшего спецназа этой реальности.

С другой стороны дома звякнуло стекло, чуть слышно скрипнула рама. Баталовские парни проникали сейчас в здание через одно из окон первого этажа. Штатный охранник борделя застыл в будочке у ворот, он не оборачивался и понятия не имел о том, что творится у него за спиной. Будь парнишка в будке профессиональнее и обладай он лучшим слухом, мне не удалось бы так долго находиться у входа, обыскивая выключенных телохранителей.

Послышались легкие шаги. Мое одиночество кончилось, подошли союзники. Обогнув дом, ко мне присоединились двое бойцов группы захвата в бронежилетах и защитных шлемах, снабженных переговорными устройствами. У одного из них из-под шлема выбивались пряди волос.

Со мной готовился ворваться в заведение мадам Блохиной тот самый, похожий на поп-певца парень с хорошим чувством юмора, которого, кстати, звали Витя. Его напарник был ниже ростом, шире в плечах. Имени широкоплечего я не знал, Герасименко назвал только его кличку – Танк. Вооружены оба были крупнокалиберными пистолетами-пулеметами «Ингрем» и светошумовыми гранатами, у Танка вдобавок имелся револьвер.

Пока все шло гладко, по плану. Два телохранителя Крымова без проблем нейтрализованы, другие его люди внутри борделя и на улице еще не подозревали, что операция по захвату их босса и его соратника началась и идет полным ходом.

Я взялся за ручку двери, повернул ее, рывком открыл дверь и ворвался в вестибюль. Следом за мной скользнули Витя с Танком.

Мы попали в царство разных оттенков красного цвета – цвета крови и страсти. На полу лежал толстый пурпурный ковер, на стенах багровые обои, даже подвесной потолок окрашен в кирпичный цвет. В дальнем конце вестибюля широкая лестница уводила на второй этаж, где располагались комнаты для любовных утех. На нижних ступенях лестницы лежал человек, под его головой расплывалось темное, гораздо темнее пурпура ковра и лестничной дорожки, пятно. Рядом с трупом лежал маленький пистолетик, при взгляде на него мной на ничтожное время овладела отвратительная, вызывающая тошноту слабость – реакция на изделия рнайх, похоже, усиливалась.