Сталкеры навсегда

Все буквально встрепенулись, застряв на полусогнутых. Майор глянул на старика, потом на Бродягу, снова на хозяина:

– Ты серьезно сейчас, старик?

– Ты про что? Про два часа и дальше? Не-е, пошутил, – дед захохотал, кашлянул и закряхтел, бренча посудой.

– Шутник. Я про Лунинск и Туманск.

– А-а, это!? Так уж вся Зона знает про улицу Войнича, тринадцать, и все, кому не лень и жить не хотца, прут щас туда. «Бастионушка» же зря не напишет письмецо счастья, гы-ы!

Старик опять закудахтал, осклабившись от собственных шуток.

– «Бастион»? Это написал и послал «Бастион»? – вслух удивился Никита, нахмурился и побледнел.

– Ну, а кто ж еще-то, милок?! Они одни здесь такие смелые, хитрожопые и всезнающие. Они одни только лезут не в свои дела. Ну, разве будет простой сталкер или бандюган рассылку всем делать дорогую и глупую? Нет, ёшкин кот! И Регистратор такой херней не будет заниматься, даже накурившись спайсов. «Бастион» это, как пить дать, он! Да простит меня Чёрный Сталкер.

– Интересно девки пляшут! – Никита задумался, разглядывая силуэт старика во мраке вагона.

– Вот-вот, и я о том же, милок. Ну, а если ближе посмотреть, то и не глупо поступили эти отморозки. Закинули наживку, обождут поклевки. Сойдутся на этой Войнича, тринадцать, толпы группировок, покоцают друг друга. Изделие не сломают, не уничтожат, а вот численность народа порядком сократят в этой мясорубке. Не зря город Пустым величают! Пусто там, как на кладбище сельском. Там место всем тленным мира сего…

– Стоп-стоп, старик, – прервал того Никита, – а…

– Егерем меня величать. Ты это, пока вытащи с холодильника закуску к чаю. Там крылышки фри, окорочков немного да маринад местный. За столом и побачим до Морфея.

– Ёптеть, чё-то я малость глюканул, дед… ой… Егерь, – зазаикался Никита, – какого Морфея? Какой холодильник? Ты все-таки думаешь, это «Бастион» хитрит?

– Водочкой не богат, но моей бормотухой на почках березовых да орешках хвойных и семечках полевых я вас попотчую, – словно не замечал замешательства старшего спецназовца Егерь, – на ночь вредно желудок набивать, но мы малость перекусим.

– Где холодильник? В упор не вижу, – отозвался самый голодный из всех Орк.

– Так, туды-растуды, детиночка, перед тобой бочка стоит, залезь туда.

– Ого. Ну и холодильник, дед, ты себе надыбал! – Орк открыл дверцу-жезлонку и удивился пуще прежнего. – О-фи-ге-ть! Стинол, ё-мое. Супер-пупер. Еще скажи, на фреоне?!

– Зачем же? На «холодце» работает, артефакт такой из одноименной аномалии. Не слышал, шшто-ли?

– Не-е. Я в Зоне ваще новенький, – Орк начал доставать из импровизированного холодильника немудрящую закуску.

Бойцы уложили вдоль стены вагончика все оружие и снарягу, сняли разгрузочные жилеты, по очереди помыли руки в отвратительном умывальнике, стали садиться за столик. По знаку командира Орк достал кое-что из их припасов: фляжку со спиртом, шоколад, кусок вяленого мяса. Егерь выставил бутыль мутной жидкости коричневого цвета, довольно закряхтел. Бродяге из-за шва на животе сгибаться еще было рановато, но его водрузили на верхнюю полку «Кедра», в котором нижних и не было вовсе.

Егерь как хозяин приюта первым разлил всем свое пойло, от вида которого народ сморщился и с недоверием начал принюхиваться.

– Не боись, честной народ, кому в дыхло, кому в рот! – радостно сказал старик, чокнулся со всеми и произнес вполне серьезным голосом: – Ну, бойцы-разведчики, за знакомство, за встречу, за новые имена в Зоне!

Выпили, кислые гримасы быстро сгладили закуской. Выдохнули.

– Закусон у тебя, Егерь, больно хитрый. Где продукты свежие берешь в Зоне? Кругом радиация же, – первым начал разговор Никита.

– Продукты-то? Да по-разному. То выменяю артефакты на них в Баре, тут недалече. То оружие на спиртик, на тушеночку на Армейских базах. То сам в лесочке словлю, благо зверья полно тут.

– Армейские базы? Так ты с «Анархией» дружбу водишь, Егерь? Оружием приторговываешь?

– Ты, милок, зря думаешь про меня плохо. Оружие с мертвецов собираю, сдаю. На кой ляд оно мне?

– Да что сразу плохо-то?! Так, вообще, честно говоря, не знаю тебя. Вот и приглядываюсь, узнать хочу. Больно ты на моего деда родного похож, тоже любителя природы, живности, самогонки да лекарств народных.

– А-а, любишь деда? – улыбнулся старик, пожевывая березовый листочек.

– А как же, конечно. Только нету его в живых больше. Помер дед мой пять лет назад. От старости, от ран боевых с Великой Отечественной. Артиллеристом был, потом комбайнером, одним из лучших на Кубани. Первым ввел спарку машин для покоса злаковых. С одним машинистом. Совхоз лучшим был. И он был лучшим. Мировой дед. Степан Семенович, – Никита перестал жевать, задумался, вспомнил что-то, алея щеками.

– Вижу, вижу, что откровенен ты, солдатик, что чтишь и помнишь корни свои. Молодец, уважаю. Ну, прежде, чем дальше стукнемся стаканами, представьтесь хозяину этого дома. А то имен ваших даже не ведаю. Вона, Бродягу только знаю. Да и он меня тоже. Так, сталкер?

– Так, Егерь. Видались в прошлом годе, – отозвался тот сверху.