«Сталинский питомец» — Николай Ежов

По свидетельству другого источника, Сталин вызвал Ежова из задних рядов, спрашивая, что он сам думает о своей кандидатуре. Побледнев, нарком водного транспорта лепетал о своей преданности партии и Сталину, о том, что любит вождя больше жизни и не ведает за собой никакой вины. Тогда Сталин спросил, что Ежов может сказать о Фриновском и других своих арестованных помощниках. Тот заявил, что сам их разоблачил. Сталин возразил, что он это сделал, чтобы спасти собственную шкуру; в конце концов, разве Ежов не готовил покушение на его, Сталина, убийство? Решение о переизбрании Ежова в ЦК Сталин демонстративно оставил за другими членами, но выразил свои сомнения. Этого было достаточно, чтобы имя Ежова было вычеркнуто из списка{721}. Этот пересказ также звучит вполне правдоподобно, хотя Фриновский был арестован только в апреле. Как можно убедиться, Ежова действительно обвиняли в подготовке покушения на жизнь Сталина 7 ноября 1938 года.

Фриновский и сам был делегатом XVIII съезда ВКП(б). Когда на церемонии открытия съезда в президиум избрали не его, наркома Военно-морского флота, а командующего Тихоокеанским флотом Н.Г. Кузнецова, Фриновский занервничал{722}. Сразу же разнесся слух, что его скоро снимут{723}. Его также не переизбрали в Центральный Комитет. 16 марта Фриновский обратился к Сталину с письменной просьбой освободить его от должности наркома ВМФ ввиду «незнания морского дела»{724}. Его просьба была удовлетворена не сразу. На заседании Главного военного совета ВМФ 24 марта Кузнецова назначили первым заместителем наркома; Фриновский остался в должности наркома чисто номинально{725}. На самом деле его участь уже была решена. После того как бывшие сотрудники НКВД дали на него показания, он написал ряд заявлений на имя Сталина и Ворошилова, желая оправдаться. Он заверял Сталина, что он не враг, просил его разобраться во всем и устроить ему очную ставку с его обвинителями{726}.

На пленуме нового состава ЦК, состоявшемся после съезда, Ежов, разумеется, уже не присутствовал. Он потерял все свои партийные посты. Ему оставили только должность наркома водного транспорта. Двадцать девятого марта Политбюро назначило комиссию по передаче полномочий секретаря ЦК Маленкову, избранному в секретариат вместо Ежова. На людях Ежов не появлялся и, хотя продолжал работать в наркомате водного транспорта, не ходил и на какие-либо серьезные заседания. Скорее всего, таких заседаний и не проводилось. Его сотрудники понимали, что его со дня на день арестуют, и не рвались к нему на прием; Ежов тоже старался не привлекать к себе внимания.

Сложилась странная ситуация. 6 марта в газете «Водный транспорт» в последний раз было упомянуто его имя — в заметке о приказе наркома «об оплате инициативы руководителей стахановских школ». После этого его имя в прессе больше не упоминалось, единственным исключением, где он упоминался косвенно, была заметка капитана парохода «Н. Ежов», напечатанная 2 апреля[82]. Тем не менее, Ежов оставался в своей должности, но очень дурным знаком было то, что даже в ведомственной газете «Водный транспорт» о нем писали уже без упоминания фамилии, а просто — «нарком водного транспорта». Причем со второй половины марта в газете крепчает критика положения дел на водном транспорте, а 31 марта было принято постановление СНК СССР № 411 «О готовности Наркомвода к навигации 1939 г.» и в нем отмечалось, что наркомат подготовился «неудовлетворительно». В постановлении были намечены конкретные мероприятия по подготовке и ремонту судов к навигации, ремонту портовых механизмов и т. п. О Ежове не говорилось ни слова{727}. Зато теперь включилась тяжелая артиллерия и с критикой Наркомвода выступила газета «Правда». В передовой статье в номере от 2 апреля «Преодолеть отставание водного транспорта» говорилось, что объем перевозок в 1938 году оказался даже ниже, чем в 1937 году. Так что задание Сталина Ежову — «подтянуть» водный транспорт — оказалось полностью проваленным.

Глава 8. Враг народа

Судя по всему, дни Ежова были сочтены, но он продолжал работать. По словам Роя Медведева, «во время заседаний наркомата водного транспорта он не произносил ни слова, только складывал и запускал бумажных голубей, а потом ползал под столами и стульями, отыскивая их»{728}. Эта история вряд ли имеет основания. Без сомнения, Ежов был расстроен и подавлен, но не впал в маразм. Об этом свидетельствуют приказы и распоряжения за его подписью, которые он отдавал до своего последнего рабочего дня[83]. Не нашли мы и каких-либо обрывков бумажных голубей или характерных сгибов на документах наркомата водного транспорта. Рассказ Медведева — не более чем приукрашенная выдумка о полоумии наркома.