Читаем «Сталинский питомец» — Николай Ежов полностью

«Я клянусь Вам еще раз людьми, жизнью, счастьем близких и дорогих мне людей, что я никогда ничего не делала такого, что политически могло бы меня опорочить. В личной жизни были ошибки, о которых я могла бы Вам рассказать и все из-за ревности. Но это уж личное. Как мне не выносимо тяжело, товарищ Сталин, какие врачи могут вылечить эти вздернутые нервы от многих лет бессонницы, этот воспаленный мозг, эту глубочайшую душевную боль, от которой не знаешь куда бежать. А умереть не имею права. Вот и живу только мыслью о том, что я честна перед страной и Вами.

У меня ощущение живого трупа. Что делать?

Простите меня за письмо, да и пишу я лежа.

Простите, я не могла больше молчать.

Е. Ежова»{692}.

И на этот раз Сталин оставил ее письмо без ответа. 19 ноября Евгения потеряла сознание в результате передозировки люминала; через два дня она умерла в возрасте тридцати четырех лет.

На допросе В.К. Константинов показал, что Ежов, получив из больницы письмо от Евгении, послал ей снотворное (так сказал Константинову Дементьев). Потом взял безделушку и велел горничной отнести ее Евгении; вскоре после этого Евгения отравилась. Дементьев подумал, что передача этой безделушки была «условным знаком, что она должна отравиться». Когда позже Константинов спросил Ежова, почему Евгения покончила с собой, тот ответил: «Мне думаешь легко было расставаться с Женькой! Хорошая она была баба, а вот пришлось принести ее в жертву, потому что себя надо спасать»{693}. Дементьев, в свою очередь, показал, что 8 ноября — немногим более чем через неделю после отправки Евгении в больницу — Ежов послал его ее проведать и передать ей статуэтку, получив фигурку, она «долго плакала и нам так и не удалось ее успокоить». Потом она дала Дементьеву письмо для Ежова, которое он передал в тот же день. Прочтя первую страницу, Ежов сразу же порвал его на мелкие клочки. Через три дня Гликина поехала на дачу и привезла оттуда сильное снотворное для Евгении{694}.

Надо полагать, что Ежов и его жена условились, что она отравится, получив сигнал. Ежов подал такой сигнал 8 ноября, но Евгения не спешила, и только арест двух «Зин» — Гликиной и Кориман подтолкнул ее к действию, так как он явно означал, что теперь пришла ее очередь. Гликину, действительно, обвинили в том, что она была завербована Евгенией и занималась вместе с ней шпионажем в пользу иностранных разведок{695}. А если допустить арест Евгении, тень подозрения упадет и на самого Ежова. На следствии у Берии умели заставить говорить. С осени Берия проводил аресты знакомых Ежова, и в этой обстановке Ежову пришлось обрубить все свои связи. Ежов не отравил свою жену (в чем его обвинили после ареста), он только подтолкнул ее к добровольному выбору.

После ареста Ежов показал, что Зинаида Орджоникидзе, придя из больницы, принесла ему письмо Евгении, в котором та сообщала ему свое решение покончить с собой и просила его прислать ей снотворное. Тогда он послал ей статуэтку гнома, условный знак, и большое количество люминала, который Дементьев сам ей и передал. Обратно он принес записку, в которой она прощалась с Ежовым{696}.[78]

Вечером 23 ноября — в тот самый вечер, когда Ежов объяснялся со Сталиным, Молотовым и Ворошиловым, — Анатолий Бабулин узнал от матери Ежова, что Евгения покончила с собой и что похороны состоялись в тот же день на Донском кладбище в Москве. Ежов, по всей видимости, на похоронах не присутствовал. В тот же день заполночь Ежов вернулся на дачу вместе с Дементьевым, и они напились. Когда на следующий день брат Анатолия спросил Ежова, почему Евгения совершила самоубийство, тот ответил: «Женя хорошо сделала, что отравилась, а то бы ей хуже было»{697}.

После смерти жены, накануне своего неизбежного ареста, Ежов вернулся к своим юношеским привычкам и наклонностям. В заявлении от 24 апреля 1939 года о своих гомосексуальных связях он так описывает период с ноября по декабрь 1938 года:

«В 1938 году были два случая педерастической связи с Дементьевым, с которым я эту связь имел, как говорил выше, еще в 1924 году. Связь была в Москве осенью 1938 года у меня на квартире уже после снятия меня с поста Наркомвнудела. Дементьев жил у меня тогда около двух месяцев.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии