Читаем Сталинград. Крах операции "Блау" полностью

12 сентября ровно в 10.00 Чуйков доложил о своем прибытии Хрущеву и Еременко, находившимся в штабе Сталинградского фронта в Ямах, небольшой деревне на левом берегу Волги. Интересно, что разговор с Чуйковым вел Хрущев, а не его вышестоящий начальник, командующий фронтом Еременко.

После того как Чуйков доложил обстановку, Хрущев сказал: «Бывший командующий 62-й армией генерал Лопатин считает, что его армия не удержит Сталинграда. Но сейчас больше нельзя вести речь об отступлении. Пути назад нет. Поэтому Лопатина и сняли с должности. По согласованию с Верховным главнокомандующим военный совет фронта предлагает вам, товарищ Чуйков, принять командование 62-й армий. Как вы понимаете вашу задачу?»

«Вопрос этот был для меня неожиданным, — пишет Чуйков. — Но времени на обдумывание ответа у меня не было. И я ответил так: «Сдача Сталинграда очень серьезно подорвала бы дух нашего народа. Я клянусь, что не уйду из города.

Мы Сталинград удержим или все там умрем». Хрущев и Еременко посмотрели на меня и сказали, что свою задачу я понимаю правильно».

Через 10 часов корпус Зейдлица начал наступление на центр Сталинграда. Армейский КП Чуйкова, находившийся на высоте 102, был разбомблен, и генерал со всем своим штабом, поваром и официантками вынужден был перебраться в блиндаж в Царицынской балке, вплотную к Волге. На следующий день, 14 сентября, солдаты 71-й пехотной дивизии генерала Хартмана уже были в городе. Ошеломляющим противника ударом они прорвались к центру города и даже пробили узкий коридор к берегу Волги. В тот же час панцергренадеры 24-й танковой дивизии штурмом овладевали старой частью города южнее Царицынской балки, взяли центральный железнодорожный вокзал, и 16 сентября батальон фон Гейдена вышел к Волге. Между Бекетовкой и Сталинградом в предместье Купоросное с 10 сентября располагались части 14-й танковой и 29-й моторизованной дивизий, блокируя подходы к городу и к реке с юга. Только в северной части города Чуйкову удалось прочно закрепиться. Своим подчиненным командирам он говорил: «Надо выиграть время для подхода резервов, время, чтобы немцы выдохлись».

«Время — кровь» — так хладнокровно перефразировал он известное американское изречение «Время — деньги». «Время — кровь» — вот как обстояло теперь дело в отношении Сталинграда.

Повар Чуйкова, Глинка, вздохнул облегченно, увидев свое новое рабочее место на новом КП. Над ним была 10-метровая толща земли. «Тася, голубка моя, — пропел он официантке генерала. — Здесь к нам в борщ не попадут уже никакие осколки.

Такую толщину снаряды не пробьют». — «Ну да, — отвечала Тася, — генерал говорил, что бомба весом в 1000 кг пробьет». — «1000 килограммов, разве такие часто бывают?» — спросил в ответ повар. Тася утешила его: «Генерал сказал, что такой случай бывает один из нескольких тысяч». Гул фронта доносился как будто бы очень издалека. Его поглощал большой свод помещения, обшитого досками. Поверх досок было выложено декоративное покрытие. В блиндаже имелось около десяти комнат для штабных служащих. В центре располагалось помещение для генерала и его начштаба. Один из выходов этого Царицынского бункера, который ещё летом предназначался для штаба фронта, вел в Царицынскую балку, а другой — на улицу Пушкина.

На деревянной обшивке рабочего помещения Чуйкова висел план Сталинграда: 3 метра в высоту и 2 метра в ширину — карта Генштаба. Сплошного фронта уже не было. Масштаб не измерялся в километрах. Он измерялся метрами: отдельные здания, кварталы, перекрестки. Начштаба генерал Крылов наносил на карту последние донесения о положении войск: немецкие части — синим цветом, свои оборонительные позиции — красным. Все ближе и ближе синие стрелы подступали к КП. «Немецкие батальоны атакуют Мамаев курган и центральный железнодорожный вокзал при поддержке танков. Одна танковая дивизия ведет бой перед южным вокзалом», — обобщил ситуацию Крылов. Это были батальоны 71-й и 295-й пехотных дивизий и танковые полки 22-й и 24-й танковых дивизий, действовавшие в указанных пунктах.

Чуйков посмотрел на план города. Взгляд его был неподвижен. «Что с нашими контрударами?

Людей невозможно поднять в атаку. С рассветом над городом непрерывно висит авиация противника. Они атакуют все, что движется на земле».

Связной принес от командира 42-й стрелковой бригады, полковника Батракова, листок с набросанным на нем расположением боевых позиций войск. Крылов взял карандаш, обвел им вокруг КП на карте: «Фронт находится в 800 метрах от нас, товарищ командующий», — докладывает он подчеркнуто служебным тоном.

Всего 800 метров. Было 12.00 14 сентября. Чуйков понял, что имел в виду Крылов. В качестве резерва оставалась ещё одна танковая бригада в составе 19 танков Т-34. Вводить ли её в бой?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука