Сталинград

 Повезли они как-то на завод рабочим суп в больших термосах. Подошедший мужчина что-то спросил у Саши. Ну, она и ответила ему на их языке, как её научила Мария. Конечно, сама она не знала, что ему ответила. Люксембуржец удивлённо заморгал глазами и сказал:

 - Никс гут!

 Тут до Саши дошло, что она что-то сморозила. А мужчина помахал Марии рукой и как бы укорил её. Она рассмеялась в ответ:

 - Ха-ха-ха!

 Во время одной из таких поездок, люксембуржец на заводе сфотографировал девушек и потом передал фото. Мария даже водила подружку в парикмахерскую, где Саше сделали кудри.

 - Красота! – восхитилась результатом заказчица.

 Платила за Шелехову всегда Мария. А Варя-подружка, та была с косой и кудри ей были не к чему.

 - Ведь все девчата люксембургские с навитыми кудрями.

 - Они ходят ухоженные, чистые, одетые хорошо, туфли на каблуках. – Призналась Варя и поправила причёску. - Мне не хочется от них отставать.

 В бараке Сашке, как и всем, выдавали на день булку с сахарином. Да и Гербак колбаской их при случае угощал. Вот она ту булку с колбасой и носила переводчице Вале, чтобы та одежку получше ей давала.

 - Зато зимой пальто хорошее будет…

 Через месяц пребывания в столовой Варя отъелась и тоже стала так делать.

 - Я дома так не ходила, как за этой колючей проволокой, - недоумевала она. - Хорошо одетая, обувь на каблуках.

 - Видно в Люксембурге у тебя так не было?

 - Вообще добрые были люди, эти люксембуржцы, - ответила Варя на вопрос подруги. - Они даже давали нам в лагере концерты. Приезжали музыканты, человек десять с аккордеоном и ещё чем-то. Разве я тогда это где видела… Давали лагерным представление они на сцене в столовой нашей. Водили нас в театр. Это было недалеко, днём шли колонной, безо всякой охраны. Здание большое, сцена тоже. На окнах роскошные портьеры. Сидели на стульях. Там выступали наши русские артисты, акробаты…

 - Ишь ты!

 - У них своя музыка. Это было так интересно. Где бы мы, глупомордые, в своих степях это увидели...

 - Это точно!

 Несложную работу по столовой они знали и делали хорошо. Посуду мыли дочиста, благо воды тёплой и порошка не жалели. Столы длинные обеденные и стулья промывали каждый день.

 - Полы кафельные аж блестят, как первый ледок на речке.

 Нигде ни соринки, ни пылинки, хотя завод в округе круглые сутки дымил - «кушпылил» мелкой пылью. На кухне был газ в баллонах, грелась вода, и поэтому силёнок своих девчата не жалели.

 - Лишь бы не отправили в концлагерь…

 … Однажды в столовой советский военнопленный мыл в чану свою посуду, и спросил у Саши с Варей.

 - Девчата, а вы отколь будите?

 Не успели они и рта раскрыть, как внезапно открывается дверь и появился недовольный комендант лагеря Мопи. Его перевели сюда недавно, он важно носил жёлтую эсэсовскую форму. Плотный немец, уже пожилой, с приметными, ухоженными усами на лице. Он ходил в высокой фуражке на голове, на руке повязка с черной свастикой.

 - Schweigen! Молчать.

 Высокий, рослый дядя смазал Александре ладонью по лицу. Он проходил рядом и случайно услышал русскую речь. Любые контакты военнопленных с гражданскими строго воспрещались! О чём всё время напоминалось, и это нарушение строго наказывалось.

 - Мы даже не говорили. - Саша опешила и залилась краской.

 Она стояла в растерянности и тихо плакала. Военнопленный собрал свои миски-поварёшки и исчез. Вокруг все притихли.

 - Нельзя, - грозно произнёс Мопи. – За нарушение будешь наказана. Месяц работы на заводе… Понятно?

 - Ясно.

 Сашу отвели на завод в столярный цех убирать стружки-опилки, там работали одни мужчины, и среди них выделялся один мальчик, лет семнадцати.

 - Какой красивый!

 Звали его Никита, он был родом из Киева. Саша отвыкла от внимания парней и поэтому стремилась проводить с симпатичным молодым человеком всё время. Девушка забыла об осторожности и он, наверное, тоже. Они часто стояли вместе, шутили и смеялись, а у Саньки хохот был звонкий, красивый.

 - Arbeiten! Работать.

 Мастером служил старик-немец, длинный, худой и рыжий. Однажды он подошёл к ним, размахнулся, и ударил парня.

 - Смеяться будете в другом месте.

 Так в наказание за первую влюблённость Александра попала в настоящий концлагерь.

Глава 3

Хорошо летом на Дону! Весело зеленеют поля, среди ярких садов скрываются уцелевшие хутора, кое-где в небо вонзаются колокольни полуразрушенных церквей. Много солнца и воздуха. Приволье… А небо синее-синее!

 - На душе хорошо, и войны будто нет. – Подумал Иоганн Майер.

 Моторизованная воинская часть, в которой он служил, всегда попадала в самую гущу сражений. Только солдаты немного пришли в себя от самого жестокого из известных им до сих пор боёв, батальон вновь направили на новый участок, где ситуация чрезвычайно накалилась.

 - Опять наступление, - простонал Ковач и осуждающе покачал крупной головой. – Сколько можно рваться в глубину этой варварской страны?

 - А как ты собирался добиться победы? – усмехаясь, поинтересовался Вилли.

 - Любая цивилизованная страны давно бы подписала капитуляцию. – Воскликнул эмоциональный Пилле. – Только не Россия!

 - Если так пойдёт дело дальше, - задумчиво протянул Иоганн, – неизвестно кто капитулирует.