Сталин умел шутить

Прочитав роман Э.Г. Казакевича «Весна на Одере», И.В. Сталин был удивлен отсутствием упоминания о Г.К. Жукове. На заседании комиссии по присуждению Сталинских премий И.В. Сталин заметил: «Не все там верно изображено: показан Рокоссовский, показан Конев, но главным фронтом там, на Одере, командовал Жуков. У Жукова есть недостатки, некоторые его свойства не любили на фронте, но надо сказать, что он воевал лучше Конева и не хуже Рокоссовского. Вот эта сторона в романе товарища Казакевича неверная. Есть в романе член Военного совета Сизокрылов, который делает там то, что должен делать командующий, заменяет его по всем вопросам. И получается пропуск, нет Жукова, как будто его и не было. Это неправильно. А роман «Весна на Одере» талантливый».

Э.Г. Казакевич признал, что Сталин правильно почувствовал, совершенно правильно почувствовал недостаток романа, сожалел, что поддался нажиму скорее напечатать. По предложению И.В. Сталина премия за роман Э.Г. Казакевичу была присуждена.

А пьют ли советские философы?

Как, крепкая?

«После совещаний Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин, — вспоминал генерал С.М. Штеменко, — приглашал всех участников на ужин. По давно заведенному порядку на Ближней даче перед ним стоял удлиненной формы красивый хрустальный графин с бесцветной жидкостью и запотевшими боками.

И.В. Сталин перед ужином обычно выпивал одну-две рюмки коньяку, а потом пил только сухое грузинское вино, наливая его из бутылок, этикетки на которых были отпечатаны на машинке. Наполнит бокал на три четверти вином, а остальное, не торопясь, добавит из хрустального графина.

Первое время я, бывая на даче, внимательно наблюдал за всем окружающим и сразу приметил графин. Смешно, конечно, но меня заинтересовало, что в нем. И я подумал: «Какая-то особая водка, чтобы добавлять к вину для крепости. Вот попробовать бы при случае!» Долгое время затея эта не удавалась, поскольку место мое было довольно далеко от графина.

В тот злополучный вечер я опоздал к столу, так как задержался в соседней комнате у телефона — наводил по указанию И.В. Сталина справку о положении на одном из фронтов. Когда вернулся в столовую и доложил, все уже сидели за столом и обычное мое место было занято. Сталин, заметив это, жестом указал на свободный стул рядом с собой.

Ужин затянулся. Разговор, как всегда, шел о фронтовых делах. Каждый сам себя обслуживал — когда нужно было, шел к боковым столикам за очередным блюдом.

«Ну, — думаю, — уж сейчас я эту водку попробую.» Когда Сталин, как и все, встал, чтобы сменить тарелку, я быстро схватил заветный графин и налил полную рюмку. Чтобы соблюсти приличия, дождался очередного тоста и выпил. Вода! Да какая холодная. Получился конфуз: хоть я и быстро сообразил, что к чему, и даже закусил, как другие, все же, видимо, не смог скрыть своего удивления.

Хозяин стола с затаенной усмешкой, прищурившись, посмотрел на меня и немного погодя спросил тихо, чтобы никто не слышал: «Как, крепкая?» Кровь бросилась мне в лицо — так стало стыдно; весь вечер я чувствовал себя неважно и клял свое неуместное любопытство».

(Из книги С. М. Штеменко «Генеральный штаб в годы войны»)

А пьют ли советские философы?

В декабре 1930 года И.В. Сталин принял в кремлевском кабинете группу философов из Института красной профессуры — П.Ф. Юдина, М.Б. Митина и других. Рассказывая об этой встрече, и Юдин, и Митин говорили, что Сталин изложил свою точку зрения по поводу положения в советской философии. По его мнению, «необходимо разворошить и перекопать весь хлам, который навален в вопросах философии и естествознания». Особенно же необходимо «разворошить все, что написано деборинской группой, то есть все, что есть ошибочного в области философии». Школа Деборина, отмечал Сталин, является философской формой ревизионизма, которую можно назвать «меньшевиствующим идеализмом». Сталин сказал, что следует выявлять ошибочные взгляды Плеханова, всегда свысока смотревшего на Ленина. Ленин — и это особо подчеркнул Сталин — возвел диалектический материализм на новую ступень. До Ленина, говорил он, материализм был атомистическим. Опираясь на новые научные открытия, Ленин с марксистской точки зрения проанализировал понятие материи. Хотя Ленин и создал очень много нового во всех разделах марксистской философии, он был скромен и не любил говорить о своем вкладе. Поэтому долг его учеников — освоить новаторскую роль Ленина в философии.

И Павел Федорович Юдин, и Марк Борисович Митин говорили, что беседа была обстоятельной, аргументы Сталина доходчивы и убедительны, он показал глубокие познания в области истории философии, важность преодоления теоретических ошибок и необходимость развернутой борьбы за ленинизм. Беседа затянулась. Сталин сказал им, что пора и пообедать (как известно, Иосиф Виссарионович работал допоздна). Он спросил:

— А что, пьют ли советские философы?