Сталин против партии. Разгадка гибели вождя

Пономаренко был высокообразованным и эрудированным человеком, много знал, много читал, собрал у себя одну из лучших библиотек в стране. Среди практически безграмотных соратников Сталина (высшее образование кроме Г.М. Маленкова никто из них не имел) П.К. Пономаренко выглядел «белой вороной», то есть он был не «их круга». Так, Л.М. Каганович откровенно признался: «Жаль, что ты не в нашей группе», но не стал уточнять в какой. Работать в такой обстановке было весьма неуютно, вспоминал Пономаренко: «…постоянно чувствовал какую-то натянутость и скованность по отношению ко мне членов Политбюро, какое-то скрытое недоброжелательство. И если Маленков, который хорошо ладил со всеми, держался, как говорится, в рамках приличий, то другие близкие к Сталину люди вели себя не так сдержанно.

Помню, когда я заходил в кабинет к Молотову, тот быстро переворачивал лежащие на столе бумаги лицевой стороной вниз. Как будто боялся, что я что-нибудь увижу. Не выдержал я и сказал как-то, что если он мне не доверяет, пусть скажет прямо, заходить к нему просто не буду. Он промолчал, перестал перекладывать бумаги, но своей манеры вести со мной разговор сухо и официально не изменил.

Не очень-то стремились к сближению и другие члены руководства. Я понял, что лучше не обращаться к ним за советом или помощью и поддерживал чисто официальные, служебные отношения. Работы было много, начиналась она с утра, а затягивалась до глубокой ночи, захватывая иногда даже утренние часы. Так что на обиды времени не хватало. Не стал уточнять у Кагановича, в какой группе стоило бы мне находиться и что должен сделать, чтобы стать «своим». Не понимал я всего этого и просто работал. Внимания на то, кто с кем, и кто против кого не обращал»[99].

Зато Хрущев, утвержденный секретарем ЦК партии несколько позже и переведенный в Москву чтобы возглавить ее партийную организацию, хорошо понимал закулисную расстановку сил и использовал это для укрепления своих позиций. Он уже не проявлял грубость по отношению к Пономаренко, напротив, внешне был приветлив и доброжелателен. Как-никак, секретарь ЦК, пользуется особой симпатией

Сталина. Но камень за пазухой против «белорусского выскочки» все время держал. Дожидаясь момента, когда его можно было пустить в ход.

Итак, Хрущев, а также Берия и Маленков вряд ли могли сработаться с Пономаренко после его назначения на пост Председателя Совета Министров. Имелись основания и у Булганина быть недовольным выдвижением Пономаренко. По воспоминаниям Акакия Мгеладзе, Первого секретаря компартии Грузии, И.В. Сталин, выступая на Октябрьском (1952 г.) Пленуме ЦК КПСС и говоря о своем желании уйти в отставку, якобы сказал, что «есть, кому его заменить, например, Председателем Совета Министров можно было бы назначить Н.А. Булганина». Таким образом, назначение Пономаренко, который до октября 1952 года не был даже членом Политбюро, было бы неожиданным и неприятным сюрпризом для Н.А. Булганина, который с апреля 1951 года был единственным первым заместителем Сталина в Совете Министров, для Л.П. Берии и Г.М. Маленкова, которые были членами Политбюро с марта 1946 года, а в 1941–1945 годах были членами всевластного Государственного комитета обороны СССР, для Н.С. Хрущева, который с марта 1939 года был членом Политбюро. При этом Пономаренко, занимая высший пост исполнительной власти, опирался бы на поддержку всесильного Сталина. А если бы Пономаренко преуспел в своей деятельности, то шансы стать наследниками Сталина у Маленкова и других сводились бы к нулю.

Известный историк и биограф И.В. Сталина Юрий Емельянов в этой ситуации, сложившейся вокруг предполагаемого назначения П.К. Пономаренко, усмотрел причину, вынудившую «ближайший круг» пойти на отчаянный шаг по устранению Сталина. Так, ссылаясь на мнение А.И. Лукьянова, который помог «раскрыть решающую тайну тех роковых дней» он пишет:

«Обычно, рассказывал Анатолий Иванович, визирование документов в руководстве шло «сверху вниз»: сначала визировали документ лица, занимавшие наиболее крупное положение, а затем— руководители менее значительного ранга. Но с бумагой о назначении Пономаренко вышло по-иному. Сначала ее подписали руководители, занимавшие не столь высокое положение, а затем стали подписывать вышестоящие лица. К 28 февраля все в руководстве завизировали решение, кроме Булганина, Хрущева, Берии и Маленкова. В своей статье «Возвращение Сталина» А.И. Лукьянов замечал, что назначение Пономаренко «могло приблизить гибель Сталина».

Ведь именно эти четыре человека, не завизировавшие решение относительно Пономаренко, отправились со Сталиным на поздний ужин на дачу. Можно предположить, что во время долгого застолья ими предпринимались попытки уговорить Сталина отказаться от кандидатуры Пономаренко или же хотя бы оправдать свое сопротивление, его назначению»[100].