Не был так однозначен Коба и в своем отношении к ликвидаторам и даже после Пражской конференции требовал им известных уступок. Опять же из-за знания реальной жизни в России. В отличие от Ленина и других «писателей», он слишком хорошо знал, что на деле означает разъединение, и требовал на страницах «Правды» единства социал-демократов во что бы то ни стало, без всяческого различия фракций. Ну а когда вышел знаменитый «Материализм и эмпириокритицизм» Ленина, он не смог скрыть некоторого разочарования. «По-моему, — писал он в одном из писем, — некоторые отдельные промахи Ильича очень метко и правильно отмечены. Правильно также указание на то, что материализм Ильича во многом отличается от такового Плеханова, что вопреки логике (в угоду дипломатии?) Ильич старается затушевать...»
В другом своем письме к М.Г. Цхакае он откровенно высказывался о том, что эмпириокритицизм имел и хорошие стороны, что говорило не только о его понимании философии, но и о собственном взгляде на ее проблемы... Впрочем, Ленину не было, по всей видимости, никакого дела до мнения мало кому известного грузина. Да и что ему какой-то там Коба, если в своей борьбе за идеи он сходился лицом к лицу с такими корифеями, как Плеханов, Аксельрод и «умница» Мартов?
И в связи с этим возникает еще одна загадка. Некоторые исследователи биографии Сталина уверенно говорят о том, что Ленин прекрасно знал и ценил Кобу уже в 1913 году. Но как же тогда объяснить следующую фразу из его письма Зиновьеву в конце 1915 года: «Не помните ли вы фамилию Кобы?» Да и в своем послании В.А. Карпинскому Ленин просит: «Большая просьба: узнайте (от Степко или Михи и т.п.) фамилию «Кобы» (Иосиф Дж...? мы забыли). Очень важно!»
Странно... С одной стороны, «чудесный грузин» и приватные беседы об «эксах», с другой — «уточните фамилию». Трудно себе представить, чтобы Ленин забыл, как зовут Плеханова или Мартова, а тут... Хотя чего удивительного! Если Ленин и ценил тогда Кобу, то, по всей видимости, точно так, как ценит генеральный конструктор ракет хорошего токаря, и он всегда оставался для Ленина человеком из второго, если даже не из третьего ряда.
Тем не менее в 1912 году Сталин вошел в состав ЦК РСДРП и стал одним из трех членов Русского бюро. Что именно вменялось ему в обязанности, неизвестно и по сей день, но то, что именно он вместе с Серго Орджоникидзе создал Финансовую комиссию ЦК, проливает кое-какой свет на его деятельность. Несомненно и то, что он играл уже довольно заметную роль, поскольку после ареста Стасовой именно ему была доверена святая святых партии — партийная касса.
Но все это будет уже потом, а пока Коба переживал личную трагедию. 22 ноября 1907 года на руках своего мужа умерла заболевшая тифом Като. К всеобщему удивлению, жену революционера отпевали по православному обряду, и вот тут-то все увидели совершенно другого Кобу, растерянного и поникшего. С каменным лицом стоял он у гроба и даже не старался скрыть своего горя. «Когда небольшая процессия достигла кладбища, — рассказывал Иремашвили, — Коба крепко пожал мою руку, показал на гроб и сказал: «Сосо, это существо смягчало мое каменное сердце; она умерла, и вместе с ней последние теплые чувства к людям. Он положил правую руку на грудь: «Здесь внутри все так опустошено, так непередаваемо пусто».
Хорошо знавший железный характер своего приятеля Иремашвили с нескрываемым изумлением смотрел на него. Видно, так оно и было на самом деле, и в том бедном маленьком домике, где умерла Като, Сталин потерял свою первую и единственную любовь. Чуть ли не на следующий после похорон день он отправил сына Якова к тетке.
Смерть жены еще больше ожесточила его, и, как вспоминал все тот же Иремашвили, именно «после смерти жены Коба стал ревностным организатором убийств князей, священников, буржуа».
В начале 1908 года Коба снова исчез из поля зрения всех своих биографов и историков. Трудно сказать, так ли это было на самом деле, но, похоже, он снова отправился за границу на встречу с Лениным. Причина была все та же: нехватка денег. И, конечно же, даже Коба не решился на новое дело без санкции верховного вождя. Слишком уж большой шум вызвало ограбление Тифлисского банка.
Ленин такое разрешение дал, и Коба вместе с С.И. Кавтарадзе и другими товарищами стал готовить новое дерзкое ограбление, решив на этот раз завладеть четырьмя миллионами рублей, которые везли морем в Баку для Туркестанского края. По каким-то причинам ограбление сорвалось, и тогда Коба, или, как его стали называть после ограбления Тифлисского банка, Нижарадзе, совершил налет на флотский арсенал и вооружил свою дружину.