Сталин мог ударить первым

Одним из тех, кто пытался установить справедливость, был сержант Второй мировой войны Иван Григорьевич Кузнецов. По всему периметру боев в Севастополе он искал и раскапывал останки солдат с целью их перезахоронения: безымянных советских воинов — в братских могилах, а немецких солдат — на специально созданных для этого немецких кладбищах (но это его естественное желание Человека так и не осуществилось). Если удавалось обнаружить документы и установить адреса в солдатских амулетах погребенных, он отправлял письма родственникам погибших немецких солдат. Погибшие немецкие солдаты предавались земле после боя солдатами похоронных команд вермахта; эти команды не вели боев, но их труд на войне был несказанно тяжел. Отличительная черта советской армии — специальных похоронных команд там НЕ имелось. После войны все немецкие кладбища были кощунственно перепаханы тракторами; в Крыму на этой земле выращивали хлеб, кукурузу, злаки… Письма, писавшиеся в разные адреса Германии, дойдя до Симферополя, оседали в недрах крымского Управления госбезопасности. Но те советские солдаты, чьи фамилии (данные о призыве и т. д.) Кузнецов обнаруживал в медальонах, были перезахоронены в Дуванкое (ныне село Верхне-Садовое) у подножья памятника (штампованного в бесчисленных количествах для небольших населенных пунктов). Над несколькими могилами и сегодня возвышается крашенный серебристо-серой краской советский солдат, держащий в поднятой руке автомат ППШ (пистолет-пулемет Шпагина). Благодаря энтузиазму Ивана Григорьевича родные и близкие погибших знают, за какой оградкой лежат (в соответствии с надписями на могилах): «Герой Советского Союза Г.И. Габриадзе. Погиб 17 апреля 1944 г.»; «ефрейтор Демидов Семен Михайлович. Погиб 9 мая 1944 г.»; «Краснов Дмитрий Андреевич. 26 апреля 1907 — 1 мая 1944 г.»; «ефрейтор Драпоц Н.В.»; «рядовой Вардовакидзе Д.А.»; «рядовой Пашаев»; «рядовой Мусяев»; «младший лейтенант летчик Данилов Роман Трифонович. Погиб 18 апреля 1944 г.»; «Фролов Павел Иванович. Погиб в 1944 г.»; «Иванов Василий Иванович. Род. 1908 — погиб 18 апреля 1944 г.»; «Горин Алексей Алексеевич. Погиб в 1942 г.». Тут же — «Братская могила павших смертью храбрых воинов 88-го полка 33-й гвардейской стрелковой дивизии при освобождении села Верхне-Садовое в апреле 1944 г.» и еще одна «Братская могила» — скромная усыпальница тех, чьи фамилии не установлены…

И так как я сам в далеком отрочестве принимал непосредственное участие в этих раскопках, инициируемых — во имя Памяти погибших — жителем села Верхне-Садовое, то сейчас, по прошествии многих десятилетий, считаю, что и прах самого сержанта Второй мировой войны Ивана Григорьевича Кузнецова должен быть перенесен с сельского кладбища и захоронен здесь, у памятника солдатам Великой Отечественной, среди павших воинов, коим он вернул имена… Глубоко убежден, что там же должно находиться и захоронение другого активного участника войны, получившего тяжелое ранение уже на последнем этапе боев, а после излечения приехавшего в дер. Дуванкой, возглавившего местный колхоз имени A.M. Кагановича и в прямом смысле спасшего жителей деревни, станции Бельбек и близлежащих деревень Атаркой и Заланкой от голодной смерти послевоенных лет. Его ратный труд на фронте был увенчан боевыми орденами, а за мирный труд удостоили ордена Трудового Красного Знамени. О его добродетели ходили легенды, и то было не показное комиссарство, а тяжелый, но необходимый труд. Но мало кто из жителей села Верхне-Садовое знает, что незадолго до его смерти в 1954 году его чуть не исключили из рядов КПСС за «невыполнение планов поставки колхозной продукции государству»; но не успели — не дожив ровно двух месяцев до 50 лет, Иван Андреевич Аенъко-Септо скончался. Хочу выразить уверенность, что и нынешнее поколение жителей села, как и оставшееся старшее поколение, знавшее этих двух солдат минувшей войны, поддержат меня.

…Но как быть с немецкими солдатами?

Нет, не с придуманными советским агитпропом 300 000 солдат и офицеров вермахта, якобы погибших только при третьем штурме Севастополя. Может, потому и не возникало ранее этого острого вопроса, потому и незачем было чтить их память, что эта цифра — вымышленная, фальшивая…

Вспомним по аналогии: начиная от белорусского Бреста и до самого немецкого Берлина, в местах, где с 1941 по 1945 г. прошла Красная армия, на всем ее боевом пути возникли братские могилы, где, завернутые в плащ-палатки, лежат останки русских, украинцев, белорусов, грузин, узбеков, татар… И всем нам кажется кощунственным, если кто-то вдруг надругается над этими могилами, распишет краской, сорвет таблички, собьет буквы… или если они по давности лет окажутся заброшенными, никому не нужными… Мы начинаем говорить о памяти, о чувствах, вспоминать, что у них, отдавших жизни за наше с вами будущее, также были и есть близкие и родные… Справедливое негодование.