Сталин, Гитлер и мы

После войны я закончил факультет журналистики Московского университета (заочно, за пять лет), работал в молодежной печати столицы, затем три с лишним года — в газете «Правда», причем в хрущевские времена, то есть уже тогда, когда наступила так называемая оттепель после сталинской эры. В редакции самой главной газеты страны я не мог не знать того, что на самом деле происходило у нас, в том числе и на вершине власти, тогда общество стало более открытым, чем раньше. А после «Правды» я около тридцати лет работал в редакции журнала «Огонек», был там заместителем главного редактора. Еженедельник всем известный, а во время горбачевского правления он стал одним из самых популярных журналов в мире, его тираж дошел тогда до пяти миллионов! Но мало кто догадывается, что «Огонек» во все времена был придворным журналом (таким же придворным был и Большой театр). При создании «Огонька» Сталин лично инструктировал его первого главного редактора М. Кольцова. Сталин и его ближайшие помощники всегда были близки к редакции журнала. Эта традиция не нарушалась ни при Хрущеве, ни при Брежневе, ни при Горбачеве, а при Ельцине традиционная связь «Огонька» с высшей властью дошла, можно сказать, до своей кульминации: наш сотрудник, заведующий отделом писем В. Юмашев написал за Ельцина три книги его мемуаров. Стал его лучшим другом и даже вошел в семью Ельцина его зятем — общим любимцем (у Ельцина две дочери, а сыновей нет). И этого мало! Юмашев был главой президентской администрации!

Но и на этом его путь наверх не завершился. Быть руководителем огромного чиновничьего аппарата оказалось для него слишком обременительным делом, и он оставил эту должность, чтобы целиком сосредоточиться на личной службе Ельцину и его семье. На пару с президентской дочерью Татьяной он возвысился над совсем уже одряхлевшим главой государства. К сожалению, ничего хорошего из этого не получилось. Кстати, в ельцинские годы журнал существовал только за счет самого главного в стране олигарха Б. Березовского, став, естественно, его рупором.

Так что, будучи в «Огоньке», я за три десятилетия тоже всего насмотрелся. К тому же в качестве корреспондента журнала за эти годы объехал полмира, немало узнал и повидал, не раз освещал для «Огонька» встречи наших лидеров на высшем уровне в разных странах, был свидетелем многих исторических событий. Написал сотни статей, очерков и репортажей, издал более двадцати публицистических книг, в основном — о США, вернее, об американцах, о том, как они живут, поскольку ездил много раз в Америку в течение сорока лет, много по ней путешествовал. Близкое знакомство с ней, конечно, обогатило меня, но взглядов на жизнь не изменило.

Знали — не знали

До сих пор у нас бытует миф о том, что современники страшных сталинских десятилетий не знали о масштабах массового террора, не знали, что счет жертвам шел на миллионы. Только, мол, речь Хрущева на XX съезде партии в 1956 году раскрыла людям глаза. А где были эти глаза, например, в 30-е годы, когда в Подмосковье, самом густонаселенном регионе страны, сотни тысяч заключенных у всех на виду рыли канал Москва — Волга, строили огромные шлюзы и другие технические сооружения? Бывая в те годы под Москвой, я не мог не видеть уходившую за горизонт неохватную панораму гигантской стройки, ее невозможно было скрыть от посторонних глаз никакими заборами, сторожевыми вышками, конвоирами с ружьями и собаками. Наверное, далеко не я один наблюдал все это и запомнил на всю жизнь. Но, возможно, личные впечатления могут показаться субъективными, особенно тогда, когда речь идет о таком деликатном вопросе, как «знали — не знали». Поэтому приведу несколько иных свидетельств.

Тридцать лет, в одно время со мной, с журналом «Огонек» активно сотрудничал Юлиан Семенов. Был репортером, публиковал в журнале очерки, потом — рассказы, наконец стал известным писателем и печатал в «Огоньке» с продолжением, из недели в неделю, из месяца в месяц, свои повести и романы. Все эти годы мы с ним дружили. Оказалось, что выросли мы в Москве в одном и том же кругу советской элиты. Его отец был помощником Н. Бухарина, в свое время ближайшего соратника Ленина и Сталина. Когда Бухарина расстреляли, отец Юлиана был, разумеется, репрессирован. Мы с Юлианом не раз вспоминали о детстве, опубликовали о нем воспоминания, и они во многом оказались схожими. В своей книге «Ненаписанные романы» он рассказывает, как в их доме после арестов один за другим бесследно исчезали люди, вслед за ними зачастую и семьи. Дети не могли не видеть, в каком состоянии постоянного ужаса пребывали их родители. Вот типичная сцена: маленький Юлиан просыпается от шума в квартире и встает с постели. Дальше он пишет: