Сталин. Битва за хлеб

Над переулочком стал дождик частый крапать.
Народ — кто по дворам, кто — под навес бегом.
У заводских ворот столкнулся старый лапоть
      С ободранным рабочим сапогом.
            «Ну что, брат-лапоть, как делишки?» —
            С соседом речь завёл сапог.
«Не говори… Казнит меня за что-то бог:
Жена больна и голодны детишки,
      И сам, как видишь, тощ,
            Как хвощ…
Последние проели животишки…»
«Что так? Аль мир тебе не захотел помочь?»
      «Не, мира не порочь.
Мир… он бы, чай, помог… Да мы-то
            не миряне!»
      «Что ж? Лапти перешли в дворяне?»
            «Ох, не шути…
            Мы — хуторяне».
                  «Ахти!
На хутора пошёл?! С ума ты, что ли, выжил?»
                  «Почти!
От опчества себя сам сдуру отчекрыжил!
Тупая голова осилить не могла,
      Куда начальство клонит.
Какая речь была: „Вас, братцы, из села
            Никто не гонит.
Да мир ведь — кабала! Давно понять пора:
      Кто не пойдёт на хутора,
            Сам счастье проворонит.
                  Своё тягло
                  Не тяжело
                  И не надсадно,
Рукам — легко, душе — отрадно.
Рай — не житье: в мороз — тепло,
      В жару — прохладно!“
            Уж так-то выходило складно.
Спервоначалу нам беда и не в знатье.
      Поверили. Изведали житье.
            Ох, будь оно неладно!
Уж я те говорю… Уж я те говорю…
Такая жизнь пришла: заране гроб сколотишь!
Кажинный день себя, ослопину, корю.
      Да что?! Пропало — не воротишь!
Теперя по местам по разным, брат, пойду
      Похлопотать насчёт способья».
      Взглянув на лапоть исподлобья,
Вздохнул сапог: «Эхма! Ты заслужил беду.
      Полна ещё изрядно сору
      Твоя плетёная башка.
      Судьба твоя, как ни тяжка,
Тяжеле будет; знай, раз нет в тебе „душка“
            Насчёт отпору.
      Ты пригляделся бы хоть к нам,
            К рабочим сапогам.
      Один у каши, брат, загинет.
А вот на нас на всех пусть петлю кто накинет!
Уж сколько раз враги пытались толковать:
„Ох, эти сапоги! Их надо подковать!“
Пускай их говорят. А мы-то не горюем.
Один за одного мы — в воду и в огонь!
      Попробуй-ка нас тронь.
            Мы повоюем!»

1912 г.

Предпраздничное

Полиция не позволяла говорить за продолжение стачки и одного говорившего рабочего стащила за ногу с трибуны.

Из письма рабочего