Сталь и Змея (=Конан-Варвар)

Сладость сна тотчас улетучилась. Она вскочила и уставилась на пустующую подушку. Вместо величественного тела молодого варвара она увидела только горстку сверкающих камешков — его долю от подарка короля. Непроизвольно руки ее потянулись к горлу — Глаз Змеи по-прежнему висел у нее на груди. Валерия окинула спальню быстрым взглядом: оружие и одежда Конана исчезли. По щеке Валерии покатилась слеза, но она ее решительно смахнула. Гладиаторы не плачут, строго сказала она себе.

* * *

Далеко на востоке от Шадизара одинокий всадник держал свой путь через ущелья Кезаннийских гор, отроги которых достигают каменистых степей Турана. Этим всадником был Конан; но уже не нищий беглый раб, которым он однажды пересек эту внушающую страх землю. На громадном варваре был превосходный плащ и кольчуга поверх одежды, на голове красовался стальной шлем, а сбоку висел старинный меч, тот самый, который Конан взял в пещере неумершего скелета. Сейчас меч был отточен как бритва и вложен в великолепные ножны из змеиной кожи. Чтобы защититься от резких ветров ранней весны, он надел поверх кольчуги накидку из хорошо выдубленной волчьей шкуры.

Вспоминая прошлое, Конан поскреб густую черную бороду, которая закрывала его покрытое рубцами лицо. Торгул заставлял своих рабов бриться, чтобы не давать противникам преимущества, и Конан строго придерживался этой привычки. Но сейчас, страстно желающий схватки с Дуумом, он позабыл о ней.

Киммериец помнил также о милой женщине, от страстных объятий которой он сейчас уезжал все дальше. Много лет спустя он сказал своему летописцу:

— Я знал, что Валерия никогда не поймет меня. Ее боги — не северные боги. Я двигался на восток, но склонил голову перед Валгаллой. Кром с ледяным спокойствием ждал, когда я отомщу своим врагам. Я знал, что моя жизнь висит на тонкой нитке, но не желал ничего другого.

Целыми днями киммериец без остановок скакал по узкой тропе, щедро усыпанной красными, голубыми, желтыми и фиолетовыми подснежниками. Иногда ему приходилось пригибаться к седлу, защищаясь от внезапной бури, а ветер и ледяная крошка обжигали его израненное лицо. Время от времени он останавливался, чтобы дать выбранному Саботаем мощному жеребцу пощипать скудной травы и отдохнуть.

Когда Конану казалось, что он сбился с пути, он спрашивал дорогу у попадавшихся навстречу людей: одиноких пастухов, утомленных крестьян в лохмотьях и кочевников, восседавших на набитых домашней утварью скрипучих повозках, в то время как жены и дети гнали перед ними истощенный скот. Все они направляли Конана еще дальше на восток.

Остановленный им крестьянин безучастно смотрел на впечатляющую фигуру на огромном коне. Конан показал ему знак культа змеи — медальон Дуума. Проблеск понимания мелькнул на морщинистом лице, и старик ответил:

— Многие прошли… в основном дети… вот по этой дороге и шли, — он сделал жест высохшей рукой, затем, обернувшись, добавил: — Обратно не проходил никто.

И вот однажды киммериец выехал на дорогу, протоптанную множеством ног. Он поторопил коня и еще до захода солнца увидел серое облако пыли, поднимающееся к лазурному небу. Конан осторожно приближался к этому необычному облаку и наконец, разглядел его источник. Как он и ожидал, это была длинная вереница паломников. Вся процессия направлялась в святую обитель Сета, к змеиному Богу. Грязные юноши и девушки, украсив себя венками и гирляндами давно увядших цветов, тяжело брели, ударяя в бубны и напевая монотонную мелодию.

Конан проскакал мимо них, внимательно оглядывая колонну. То там, то здесь ему кричали:

— О воин! Иди с нами! Выброси свой меч и посвяти себя времени и земле, как это сделали мы! Уступи судьбе! Иди с нами к Горе Могущества!

Криво улыбаясь, Конан отрицательно покачал головой и пустил коня галопом. Еще будет достаточно времени посвятить себя земле, когда жизнь подойдет к концу, подумал он.

Дорога поднималась вверх и шла между двумя хребтами вулканических скал; а за ними, на гладкой равнине, неясно вырисовывался конусообразный пик, устремленный в небеса. Вдали Конан увидел мерцающие воды моря Вилайет, уходящего за горизонт. С этой высокой точки варвар заметил наполовину скрытую поднявшейся пылью еще одну колонну паломников. Ветер доносил звуки их заунывного пения.