Стачка

Рабочие торопливо разламывали забор. Двинулись было, но здоровенный детина вдруг выскочил из толпы сторожей, бешено раскрутил оглоблю. Пустил. Оглобля со свистом пронеслась над Моисеенко, сзади охнул кто-то.

Марфа с бабами подняли на вытянутых руках избитую: не лицо — чёрная лепёшка.

— Мужики-и-и!

Как по сердцу ножом бабий вопль.

И разом толпа рабочих хлынула на толпу сторожей.

Гнали сторожей до конного двора. Моисеенко и сам не понял, как в руках у него оказался мерзляк. Кинул. Зазвенело стекло. В доме торопливо гасили свет.

Да уже и светало.

Моисеенко снял шапку, сунул её между коленями, обеими руками утирал взмокшие волосы.

— Мужики! Мужики! — крикнул Моисеенко. — Довольно зайцев ловить, дело есть. Идёмте в красилку. Там работают.

Но красилка уже не работала. Здесь Петра Анисимовича поджидал Волков.

— Всё, Анисимыч! Фабрика стоит. Вся.

Флаг рабочих

Ваня со своей ватагой носился по всему городку.

На Английской улице толпа громила дом ненавистного мастера Шорина. Никто ни на какую вещь не позарился, но в доме разломали всё, что можно было сломать.

Грабили харчевую лавку, из пекарни тащили хлеб. Тут и появился Моисеенко.

— Остановитесь! — кричал он рабочим. — Мы — труженики. Мы — не разбойники.

Ткач Волков увидел приютских ребят, обрадовался.

— Мне бы кусок красного материалу. С флагом пойду народ собирать. С красным флагом рабочих.

Мальчики кинулись в приют, разодрали сатиновое одеяло, принесли молоток, гвозди. Нашёлся шест. Обернули шест материей — получился флаг.

Волков принял самодельное знамя и, окружённый мальчишками, пошёл к главной конторе.

Бумаги здесь реяли в воздухе, как голуби.

Рабочие, завидя красный флаг, подходили к Волкову. Он вскочил на уцелевший стул, выброшенный на улицу, и, держа флаг на отлёте, стал говорить речь:

— Братья мои! Хоть разгромленного теперь не поправишь… Помните, вы — рабочие! То, что мы разбили здесь в гневе на угнетателей наших, — неумное дело. Неправильное. А вот то, что мы работу прекратили, — это дело правильное. Не мы виноваты, что работа стала нам каторгой. Мы у Морозова жиру не наели. Разуты, раздеты, голодны. Вот награда Морозова за наш честный труд. Нам, братцы, здорово попадёт. Сюда и солдат пришлют, и казаков. Что ж! Пускай мы будем в ответе, но другие рабочие скажут нам спасибо!

Под красным флагом пошли к рабочим казармам. От ходьбы Волков взмок. Мороз, а у него по вискам пот катится. Все знали, что у Волкова туберкулёз, стали говорить ему:

— Поди домой, переоденься! Застынешь, в неделю сгоришь. Ты, Васька, нам здорово нужен.

И тут из казармы выбежала девочка с кружкой горячего молока.

— Выпей! Мама велела, чтоб ты выпил.

Волков принял кружку из красных ручек девочки.

— Что без варежек?

— Спешила очень! — потрогала флаг и улыбнулась. — Какой красивый!

— Потому и красивый, — сказал девочке Волков, — что это наш родной флаг, флаг всех рабочих.

Ткач Волков

В Орехово-Зуево прибыли царские солдаты и казаки.

Толпа фабричного люда, собранная у железнодорожного переезда по приказу губернатора, ожидала высшего начальства.

Солдаты и казаки стояли в стороне, но солдаты под ружьём, казаки на конях, с нагайками. Прибыл прокурор. Прискакал с двумя офицерами жандармский полковник, и, наконец, в санках прикатил сам губернатор.

Губернатор вышел из санок. Не поднимая голоса до крика, а только напрягая, чтобы всем было слышно, объявил:

— Вам, уважаемые, надобно немедленно отправляться на работу… Или же получите расчёт в фабричной конторе.

Из толпы выдвинулся рабочий Шелухин.

— Нас замучили штрафами. Придираются к каждой штуке товара: нитка оборвётся, и то штраф. Пища в харчевой лавке плохая. Делают вычет за баню, больницу, отопление, за свет берут, за всё платить приходится. Даже за ссору и пение, за громкий разговор — штраф. Начнёшь говорить — штрафуют вдвое, а мы и так половину заработанного получаем. Мастер совсем озверел.

— Ограбил! — закричали в толпе. — Мы все на него обиду имеем!

— Чего же вы хотите? — крикнул губернатор.

— А вот что нам надо! — из толпы вышел Волков.

— Сергеич! — обрадовались рабочие. — Ты скажи ему! Заступись, Сергеич! Не робей!

— Тихо! — повернулся к толпе Волков. — О деле спокойно нужно обговорить.

Крики тотчас прекратились. Люди тянулись, вставали на носки — поглядеть, как стоит перед начальством свой человек, послушать, что скажет.

Жандармы тоже как бы замерли: вот он — вожак. Молодой! Чуть ли не мальчишка.

— Работать на условиях конторы рабочие решительно отказываются, — громко сказал Волков. — У нас написаны условия, по которым все мы согласны продолжать работу.

Он стоял перед генералом, перед судебными приставами и не боялся их.

Он видел, как забегали офицерики, от полковников — к казакам и к солдатам.

— Ребята, подайте мне условия! — приказал Волков рабочим.

Пошло в толпе шевеление, и тетрадочка из рук в руки была ему тотчас подана.

— Прошу принять требования рабочих! — Волков подошёл с тетрадкой к губернатору.

— Это не мне! — Губернатор убрал руки за спину и глазами дал знак жандармскому полковнику.

Волков подошёл к прокурору.

— Возьмите наши условия.