Стаб

Я понял, что никогда прежде не оставался один надолго. В такой темноте и тишине. Я неосознанно стал прислушиваться к каждому шороху снаружи. Потом вспомнил, что на входной двери нет замка, потому что Многорукий ничего не боялся. Но я… я боялся всего.

Я спустился вниз, когда, провозившись пару часов, так и не смог заснуть. Мне в голову пришла неплохая идея. Я вспомнил, как много многоруких статуэток видел, пока бродил по дому. Одни были маленькими, другие доставали мне до пояса. Одни застыли в неистовом танце, другие спали. Я перетащил их все наверх и сделал из них забор. Мне потребовалась куча многоруких стражей, чтобы почувствовать себя в относительной безопасности, хотя раньше хватало лишь одного.

Засыпая, я думал о том, как они связаны с хозяином этого дома, откуда он берёт такие вещи, чем сейчас занят и где мне достать деньги.

Где мне их достать?.. где взять столько денег… денег нужно очень-очень много… Рэймс стоит дорого. Могу ли я себе представить, сколько именно? Намного дороже меня. Но почему тогда Многорукий на моей стороне?

Это очередная шутка?

Почему я ему так доверяю?

Он же совсем не добрый… Он — само зло во плоти. Но именно поэтому я до сих пор жив.

Глава 8

Он вернулся на следующий день под вечер, весь мокрый от дождя и пропахший кровью. Сидя наверху со своими многорукими куклами, я не сразу заметил его. Но потом раздался стук — элиминатор отстегнул пояс с оружием и оставил его на полу. Сбросил куртку. Стянул футболку. Скинул ботинки. Взялся за застёжку на штанах. Он шел, оставляя одежду вместо следов, пока не добрался до ванны.

Я не знал, в каком он настроении и безопасно ли к нему приближаться, но всё же спустился и пошел следом.

Как натуральный питомец.

Многорукий до последнего отказывался обращать на меня внимание, а когда посмотрел, то его взгляд был лишен узнавания.

А ты еще кто, ха?!

— Я ждал тебя, — пробормотал я. Просто чтобы он знал. Чтобы у него появилась хотя бы капля ответственности.

Но Многорукий промолчал, поэтому я добавил:

— Думал, ты не вернёшься.

— Это мой дом, балда, — напомнил он, забираясь в ванну.

— Тебя целый день не было.

— Да, бери пример. Вот как надо бегать. — В его голосе появилась знакомые интонации, и я понял, что тот его ничего не выражающий взгляд — банальная усталость. — Боишься, что тебя вновь оставят? — Я вздрогнул. — Напомни, как там было?

Меньше всего мне хотелось вспоминать эту историю. Поэтому я молчал, скобля ногтем пожелтевшую от сырости и времени кафельную плитку. До тех пор, пока ванна не наполнилась, и Многорукий не закрыл кран.

— Расскажи мне. И ничего не пропускай. — Я не отвечал, и тогда он пошел на хитрость: — Всё, что я слышал последние сутки — вопли и визг. У меня в ушах до сих пор звенит. Мне нужно с кем-то поговорить, понимаешь?

Как это прозвучало?

Делай, как тебе говорят, если не хочешь, что бы на этот раз я слушал твои вопли и визг.

Не поворачивая головы, я исполнил его просьбу. Без энтузиазма, с которым когда-то хвастался той же самой историей перед сверстниками. Почему со временем она стала звучать настолько жалко? Или проблема в слушателе?

— А я всё гадал, чего ты так прикончить его хочешь, — сказал Многорукий после сотни наводящих вопросов.

— А? — Я не мог скрыть удивления. До него так медленно доходит?

— Говоришь, что ненавидишь его…

— Я ненавижу!

— Брехня. Я видел людей, которые ненавидят.

— Ну ещё бы.

— А ты им восхищаешься.

— Нет!

— Ого, обожаешь просто. Боготворишь больше, чем все твои дружки-сопляки.

— Придурок! — крикнул я, выбегая из комнаты, наполненной паром. Но я не собирался далеко уходить. Завернув за угол, я прижался к стене. Меня трясло от злости, но я слушал:

— С ума по нему сходишь. А честолюбивый сукин сын отверг тебя, выбрав какого-то ссыкуна. И ты понимаешь, что он выбрал бы того трусливого засранца, даже если бы тот его с ног до головы облевал.

— Он сделал это мне назло! — закричал я.

— Много на себя берёшь.

— Он сделал это, потому что я попросил его об обратном!

— Это уже похоже на правду.

— Потому что я говорил с ним, как с человеком.

— Точно.

— Потому что я решил, что он человек.

— Странно, что он тебе башку не открутил за такое оскорбление.

— Потому что я никогда не стану лучшим, несмотря на то, что обещал! Я солгал ему! Я другой! Такие, как я, лепят слуг таким, как он, и умирают разжиревшими на фермах, а не становятся героями.

Многорукий ничего не ответил. Сползя по стенке на пол, я подтянул колени к груди.

— Ты думаешь, быть женщиной настолько плохо? — спросил Многорукий, и я скривился.

Ты что, смеёшься?

— Тебе не понравились те фотографии?

Я изобразил рвотный позыв.

— Думаешь, будь ты похожа на одну из тех красоток, он прошел бы мимо?

— Не разговаривай со мной так!

— Крошечная женщина, ты хоть представляешь, на что способна? Моя помощь тебе не нужна, веришь? Тебе достаточно только смириться с тем, кто ты есть, и нарастить мясо в нужных местах.

— Не называй меня так! Я ничего тебе плохого не сделал!