Срыв

Обычно он просиживал так, в тишине и покое, до одиннадцати часов. Потом собиралась труппа; Сергей Олегович проводил разминку – смесь физзарядки и речевых упражнений, – и после нее начиналась репетиция. Но сегодня на десять у него была назначена встреча – корреспондентка журнала «Развлечение и отдых» напросилась на интервью.

Как и большинство людей его профессии, он не любил журналистов за их вечную жажду найти самое яркое или скандальное событие и наброситься на него, как зверь на жертву, откопать скандальные подробности жизни известного человека, раструбить о них. И в то же время Сергей Олегович понимал: без журналистов нельзя, да и в том, что он стал человеком известным, что на его спектакли шесть вечеров в неделю набивается полный зал, журналисты сыграли не последнюю роль. И нередко он совершал поступки, рассчитанные на то, чтоб привлечь внимание журналистов… К тому же «Развлечение и отдых» – журнал рейтинговый, единственный в своем роде: тысячи петербуржцев изучают его, выбирая, куда бы сходить в выходные или после работы.

Журналистку, молодую девушку в джинсах и водолазке, с короткой прической, крошечным рюкзачком в руке, какую-то одновременно и страшненькую, и обаятельную, напомнившую Стрельникову его дочку, он принял в зале. Он вообще предпочитал зрительный зал своему кабинету. Здесь ему было удобнее и привычнее, а главное – надежнее, будто эти ряды кресел, близость сцены защищали его, помогали.

– Присаживайтесь, – привстав, он жестом предложил девушке соседнее место. – У нас, – взглянул на часы, – тридцать минут.

– Да, я помню, – кивнула она, вытаскивая из рюкзачка трубочку цифрового диктофона, – до половины одиннадцатого.

Сергей Олегович улыбнулся:

– Совершенно верно. – И заметил: – Отличная аппаратура. Ваш?

– Диктофон? Нет, редакционный.

Девушка нажала кнопочку, взглянула на крошечный зеленоватый экранчик, быстро раскрыла блокнот и без прелюдий начала:

– Сергей Олегович, как стало известно, вы репетируете спектакль по своей собственной пьесе, и главную роль должна сыграть ваша дочь. Расскажите подробнее, о чем пьеса и почему ваш выбор пал именно на дочь?

– Гм… М-да… – Он не был готов к такому напору – это был даже не вопрос, а требование тут же всё объяснить. «Как следователь», – пришло сравнение, и Сергей Олегович почувствовал, что начинает вскипать. – Странная резвость, позвольте заметить.

– В смысле? – Девушка наморщила лоб и взглянула на него как на капризного старикана, с которым приходится по долгу службы общаться.

– Видите ли, – нервно подвигался в кресле Стрельников, вытряхнул сигарету из пачки, – вы, уважаемая… Кста-ати! – Голос его зазвенел от негодования. – Вы даже представиться не соизволили!

– Даша.

– Теперь это не важно.

Он понял, что ничего не скажет этой девчонке, бесцеремонной и по существу совершенно равнодушной к нему, к его театру, к тому, каким получится интервью. Какой-нибудь завотделом культуры набросал ей вчера темы вопросов, а она их теперь механически озвучивает… Он часто встречал подобных людей: они попадались и среди журналистов, и среди актеров, и среди парикмахеров, и среди консультантов где-нибудь в компьютерном магазине – для них было важно быстро сделать свое дело, отчитаться и забыть. К человеку они подходили так же, как к кофейному автомату. А он таких ненавидел.

– Прошу прощения, но с вами беседы у меня не получится. Всё, до свидания, – сказал жестко и сухо, закурил и перевел взгляд на темную пустую сцену, давая понять, что больше не замечает девицу.

Минуту посидев рядом, она фыркнула, поднялась и ушла. Слава богу, сообразила, что настаивать бесполезно. Неглупая, наверно, по существу-то, но хамка… Сергей Олегович затушил в пепельнице почти целую сигарету, глубоко выдохнул, прикрыл на минуту глаза, заставляя себя забыть об этом инциденте и провести драгоценные минуты одиночества как всегда – в сладостном ожидании репетиции, в воспоминаниях.

Да, в последнее время, когда жизнь его вошла в ровную, надежную колею, ему часто вспоминалось прошлое, люди, которые были рядом и вместе с ним, но или исчезли, или погибли. И на сегодняшнее интервью он согласился в основном для того, чтоб вслух покопаться в памяти, вновь выстроить хронологию своей жизни, а потом уж, может быть, рассказать о том, над чем сейчас работает, какие имеет планы…

Из нынешнего благополучного времени его судьбу можно назвать правильной и легкой, каждый поступок – высчитанным, как теорема. Сегодня казалось, что он методично, ступень за ступенью поднимался выше и выше, лишь иногда останавливаясь и передыхая, затаиваясь, чтоб не спихнули… Постепенно устанавливались отношения с сильными мира, постепенно укреплялась, цементировалась труппа – от многих, с кем Сергей Олегович начинал, пришлось позже избавиться: люди отличные, верные, но как актеры они были неисправимо слабы. Тот же тщательный отбор проходили и пьесы, составлявшие репертуар студии и годами не сходящие со сцены.