Срочное предписание [1984, худ. Г. Метченко]

По проекту и по рекомендациям американских инженеров расстояние между сваями устанавливалось от одного метра — внизу и до двух метров — вверху.

И вдруг молодой советский инженер Блинов заявил, что расстояние это неоправданно малое, что можно его увеличить. И тем самым сэкономить и человеческий труд, и строительные материалы.

Обратился он к старшим товарищам. Одни говорят: — Прав Блинов, молодец Блинов.

Другие:

— Что ты, что ты. Ничего менять невозможно. Так же указано в проекте. Так и консультантами одобрено. Они уже не раз возводили крупные гидроэлектростанции в Америке. У них есть опыт. У них есть знания.

И всё же многие заинтересовались предложением Блинова. Посмотрели его расчёты.

— Ступай, — говорят, — к американскому консультанту.

Пришёл к консультанту Блинов.

Посмотрел тот на Блинова, как лев на котёнка, как слон на мышонка.

— Нет, — говорит. — Нельзя.

— Почему же?

— Опыт, — говорит инженер. — Опыт подсказывает, что нельзя.

Достал Блинов свои расчёты.

— Не показывайте, не показывайте, — замахал инженер руками. — Нельзя. Нельзя. Всё уже проверено и перепроверено.

Так и отказался инженер рассмотреть предложение Блинова.

Однако Блинов оказался упорным. Добился всё же того, что была составлена специальная комиссия, которой и поручили проверить его расчёты.

Проверила комиссия.

И что же?

Прав оказался Блинов. Можно увеличить расстояния между сваями.

Даже сам инженер Хью Л. Купер — руководитель американских консультантов — признал это.

— Голова! Молодец! — похлопал он по плечу Блинова.

Понял Купер, что тот инженер, который вначале отказался даже взглянуть на проект Блинова, зазнайка, человек, к делам строительства безразличный. Отправил инженера назад в Америку.

Отправлен консультант в Америку, принят проект Блинова.

Довольны на стройке:

— Всё на своих местах.

Случай с Блиновым был исключением.

Когда строительство было завершено, шесть американских инженеров были награждены орденами Трудового Красного Знамени. А имя инженера Хью Л. Купера даже увековечено на доске Почёта Днепровской гидроэлектростанции.

Ястребки-соколики

— Эх ты, мой соколик!

— Отдохни, отдохни, соколик!

Произносил Пётр Ильич Думкин эти слова, откладывал топор в сторону. Это он топор называл соколиком.

Пётр Ильич Думкин плотник, прекрасный мастер. Топор у него в руках словно живой.

— Душа в нём имеется, — говорил Думкин.

Во время работы любил он разговаривать со своим соколиком. То о погоде:

— День-то сегодня какой, соколик.

— Радость кругом какая.

То о делах домашних:

— Что-то из дома давно не пишут.

— Как там они, соколик?

То о работе:

— Вот тут нам надо ещё ударить.

— Вот тут нам надо ещё подправить.

Смотрят другие:

— Чудной этот Думкин, — говорили о Думкине.

В важных вопросах плотник с топором, как с другом, советовался.

— А что, соколик, не вызвать ли нам на соревнование Гаркашу Данилу Степановича? (Это тоже известный на Днепрострое плотник.)

— А не накинуть ли к плану, соколик, нам ещё пять процентов?

Ценил свой рабочий инструмент Думкин, берёг. Специальный чехол на топориное жало сшил.

Смеются другие:

— Ты бы на ночь его — в постель.

— Подушку ему под голову.

Много плотницких работ производилось во время строительства Днепрогэса. Особенно когда перекрывали Днепр, когда возводили ряжевую перемычку. Каждый ряж складывался из брёвен. Внешне напоминал он сруб или деревянный колодец. Готовый ряж надо было опустить в быструю днепровскую воду. Днепр протестовал, сопротивлялся. Бывали случаи, когда опрокидывал приготовленную заготовку, ломал её, уносил вниз по течению. Но вот ряж установлен. Теперь надо заполнить камнями. Одна из опор готова. Много ряжей надо было тогда сложить. Много и быстро. На строительстве ряжевой перемычки и началась слава Петра Ильича Думкина. Опередил он намного других в труде. Не прекращаются разговоры о славном мастере и его соколике.

— И верно — топор у него особый.

— А может, и вправду в металле душа имеется.

Стали теперь и другие плотники повнимательней к своим топорам присматриваться. Вот уже кто-то и свой топор стал называть соколиком. Кто-то назвал ястребком. Появились потом голубок, лебёдушка. Другие пошли имена. Красивые, нежные.

Утро. Начинается новый день. Стучат над Днепром ястребки-соколики.

Водяной

— Беда!

— Беда!

— Беда!

На Днепрострое случилась беда. От сотрясения, возникшего в результате взрывных работ, обвалилась шпунтовая стена. Обвалилась, ушла под воду.

На строительстве был объявлен аврал. Пришла сюда срочно помощь.

Шпунтовая стена состоит из тяжёлых металлических балок — шпунтин. Их-то и надо было теперь срочно поднять из воды.

К месту аварии прибыли баржи. На одной из них — девочка Глаша Губенко. Была она дочерью рулевого. Жила вместе с отцом на барже. Пять лет всего Глаше. Непослушная очень Глаша. Всё норовит подойти к борту.

Пугает её отец, пугают другие:

— Не подходи, не подходи — водяной схватит!

Отойдёт Глаша, а затем снова лезет к обрезу баржи. Бежит вода, бежит, обтекает деревянный борт баржи. Нравится Глаше смотреть на воду.

— Водяной схватит, водяной, — снова пугают девочку.