СРО

– А что нам говорят эти доморощенные «эмансипе»? - продолжал тем временем страховщик. - Мужчины не те, мужчины не держат удар, мужчинам пора подвинуться. Моя жена тоже такие фразы любит отпускать. А еще ее любимая тема - почему я до сих пор Малек. Прозвище настолько приросло, что и домашние меня так называют.

– Малек - это что-то вроде головастика? - спросила Хлопотова и подумала: «Может, и не министерский, вполне обычный клерк, упершийся в потолок».

– Нет, головастик моложе. Малек - это уже рыбка, но еще не речной и не морской хищник. И это, по сути, правильно. Я - скромный исполнитель. А вы поищите-ка хорошего исполнителя, все нынче генераторы идей, креативщики. А кто будет все это воплощать? Правильно - Малек.

– Понятно.

– А моей жене не понятно. Она думает, что я - размазня. При этом я купил квартиру, обставил ее мебелью, холодильник всегда забит, раз в пять лет покупаю дорогую машину. Но я - не космонавт.

– Не герой.

– Точно. А все от чего?

– От излишнего либерализма, - Хлопотова уже почти отказалась от мысли о властном прошлом Малька, но предположила в нем домашнего тирана, срывающегося на своих женщин.

– Все это началось в Америке в середине прошлого столетия.

– Вот как?

– Да. В пятидесятые годы двадцатого века - это была самая социальная страна. Работающий мужчина тогда мог содержать неработающую жену и детей, потому что компании и государство платили ему щедрые дотации. Тогда работодатели, владельцы концернов и холдингов стали потихоньку финансировать движение за права женщин. Они победили, вчерашние домохозяйки заняли равное с мужьями место на рынке труда, но потеряли все социальные гарантии.

– У нас в стране женщины всегда трудились.