Средневековый врач

Пьянит прохладой горный ветер
И сосен аромат.
На голоса тысячелетий
Колокола звенят.
Казалось камни и деревья
Ушли навечно в сны,
И не очнется город древний
У Храмовой стены
Иерусалим, свет куполов
Разлей сияньем золотым…
А мне позволь стать скрипкой
Твоей мечты.
Казалось, вымер рынок старый,
Ушла навек вода,
Разрушен Храм, и песнь шофара[6]
Умолкла навсегда.
В пещерах и горах округи
Надрывный ветра вой,
И к морю мимо Йерихона
Тракт навсегда пустой.
Иерусалим, свет куполов
Разлей сияньем золотым…
А мне позволь стать скрипкой
Твоей мечты.
Но мы к камням твоим вернулись,
И венчан ты опять.
Позволь строкою этой песни
Хвалу тебе воздать.
Опалит губы твое имя
Купиной огневой,
Тем, кто забудет на чужбине,
Про город золотой.
Иерусалим, свет куполов
Разлей сияньем золотым…
А мне позволь стать скрипкой
Твоей мечты.
Вода опять в твоих колодцах,
И рынок оживлен,
Шофар звучит, и песня льется,
И это все — не сон.
Короной горной окруженный,
Ты счастлив увидать:
Мы к морю мимо Йерихона
Спускаемся опять.
Иерусалим, свет куполов
Разлей сияньем золотым…
А мне позволь стать скрипкой
Твоей мечты.

Наконец, прозвучал последний аккорд. Многие плакали, даже мужчины не стеснялись своих слез.

— Спасибо вам, господин Леви. Это чудесные песни, особенно, вторая. Это песня мечты еврейского сердца. Наш народ веками живет здесь, но душой мы там, в Сионе, в Иерусалиме, где находится сердце нашего народа.

Произнес хозяин дома, а Шмуэль ибн Вакар просто подошел ко мне и молча обнял.

— Яков, ты пел, как может петь человек, в груди которого бьется еврейское сердце. Прошу принять мою дружбу. С сегодняшнего дня ты мне, как брат, которого у меня никогда не было.

Обратился ко мне Моше, и мы обнялись.

Когда все успокоились и потянулись за бокалами, Соломон сказал.

— А вот с нападением на нас есть одна странность. Я вспомнил, что двоих нападавших я видел ранее на подворье Торквемада.

— Ах, он змей! когда я узнал, что он хочет поменять веру отцов наших и стать конверсо, то планам моего отца поженить мою дочь и молодого Торквемада пришел конец. Я даже говорил с нашим раввином об этом. Поэтому, этот негодяй хотел захватить мою дочь. Другой возможности исправить свое финансовое положение, у него нет.

Из нашей общины никто не хочет иметь с ним дело, а ломбардцы просто так денег ему не дадут. Он в долгах, как в шелках. Только мне он должен за поместье триста золотых мараведи. Мой двоюродный брат, Барух, ссудил ему денег под залог дома. Он нищий, как церковная крыса. Но все равно, это нападение просто так оставлять нельзя. Я пойду с жалобой к нашему королю.

— Ты ничего не докажешь, Авраам.

Сказал лейб-медик.

— А его поддержат. Он конверсо. Подумают, что мы ему так мстим и клевещем на него.

— А если поступить иначе.

Вступил в беседу я.

— Подстроить нашу встречу, устроить конфликт, и на дуэли я его убью.

— Он хорошо фехтует, да и я не новичок в этом деле. Кроме того, у меня в этом есть и личный интерес.

— Лея

Спросил Моше. Я молча кивнул. Его отец внимательно посмотрел мне в глаза, но промолчал.

Лея сидела за столом затаив дыхание, уткнувшись в тарелку с фруктами, что лежала перед ней. Только аккуратные, маленькие, алеющие

ушки выдавали ее интерес к этой беседе. Старшая сестра локтем толкнула ее в бок, но даже это действие не изменило ничего в поведении моей любимой.

Внезапный приход управляющего разрядил обстановку.

— Господин

Сказал он, обращаясь к хозяину дома.

— Там пришел кабальеро от герцога Перес де Гусман.

— Немедленно пригласи его в мой кабинет. Я сейчас туда приду. Подождите меня здесь, господа, я ненадолго.

Буквально через пару минут он вернулся в сопровождении дворянина

— Шмуэль, это относится к тебе. Кабальеро послан герцогиней де Гусман. Ее муж, сеньор герцог Перес де Гусман, тяжело ранен на охоте, и герцогиня просит помочь мужу.