Читаем Средневековье в юбке. Женщины эпохи Средневековья: стереотипы и факты полностью

…Пять ведь разна паперти я верной быть клялась.В двенадцать лет уж обвенчалась я.Поумирали все мои мужья.А видит бог, я их любила очень.Всю правду о мужьях своих открою:Хороших было три, а скверных двое.Хорошие — все были старикиИ богачи. Так были великиСтаранья их, что им скорей обузойСупружества обязанность и узыКазалися. Вы знаете, о чемЯ говорю. И я была бичом.Чтобы кровать как следует согреть,Что ночь — им приходилось попотеть.Четвертый муж был пьяница, гуляка,Имел любовницу, знал девок всяких…Несносно было мужа разделятьС наложницей, и стала я гулять.Мой пятый муж — господь да упокойЕго в земле! — был вовсе не богат.Он просто по любви был мною взят.К тому же уйму знал он поговорок.Их было столько, сколько в поле норокИли травинок на большом лугу.Вот слушайте, что вспомнить я смогу…«Поверь, что женщина, чуть платье скинет,Как нету и стыдливости в помине»…Какою яростью, какой печальюЕго слова мне сердце наполнялиС тех пор, как я пришла из-под венца.И в этот раз поняв, что нет концаПроклятой книге и что до рассветаОн собирается читать мне это, —Рванула я из книги три страницы,И, прежде чем успел он защититься,Пощечину отвесила я так,Что навзничь повалился он в очаг.Когда ж пришла в себя, то увидала,Что на полу я замертво лежалаС разбитой в кровь щекой и головойИ в страхе муж склонялся надо мной.Он был готов уж скрыться без оглядки,Как застонала я: «Убийца гадкий,Мои богатства думаешь прибрать?…Но все ж по малости заботой, лаской,А то, когда придется, новой таскойБыл восстановлен мир, и вот с тех порТакой мы положили уговор,Что передаст узду в мои он руки,А я его от всяческой докукиОсвобожу и огражу притом.Дела и помыслы, земля и дом —Над всем я власть свою установила.А чтобы той проклятой книги силаНас не поссорила, ее сожглаИ лишь тогда покой найти смогла…<p>Вдовье право</p>

Если бы можно было, я бы написала эти слова заглавными буквами, да еще и цветом выделила бы. Потому что вдовье право — это самое важное право в жизни средневековой женщины. Почти все, кто пишет романы и снимает фильмы о Средневековье, делают ошибку именно в этом — в непонимании разницы между правами женщины вообще и теми, которые она могла получить по вдовьему праву.

Жена, как я уже говорила, была как бы частью мужа, она пользовалась всеми привилегиями в соответствии с его статусом и отдавала приказы от его имени. Но сама она была практически во всем недееспособна, большая часть ее прав на какую-то социальную и экономическую деятельность сводились к тому, чтобы действовать от имени мужа. То есть общее право гласило, что «муж и жена являются единым правомочным субъектом, как являются единым телом, и этим единым субъектом (телом) является не жена, а муж».

Но вот муж умирает, и что за этим следует? Как ни странно, но вдова наследовала не только положенную ей часть имущества, в большинстве случаев она наследовала также и права мужа. Вдова лорда получала право сама управлять поместьем, вдова ремесленника — руководить его мастерской и заниматься его ремеслом, вдова купца — самостоятельно заключать торговые сделки, вдова фермера продолжала арендовать полученную им землю и обрабатывать ее.

Батская Ткачиха, Кентерберийские рассказы, манускрипт 1410 г., Англия

Перейти на страницу:

Все книги серии История и наука Рунета

Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи
Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

XVIII век – самый загадочный и увлекательный период в истории России. Он раскрывает перед нами любопытнейшие и часто неожиданные страницы той славной эпохи, когда стираются грани между спектаклем и самой жизнью, когда все превращается в большой костюмированный бал с его интригами и дворцовыми тайнами. Прослеживаются судьбы целой плеяды героев былых времен, с именами громкими и совершенно забытыми ныне. При этом даже знакомые персонажи – Петр I, Франц Лефорт, Александр Меншиков, Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II, Иван Шувалов, Павел I – показаны как дерзкие законодатели новой моды и новой формы поведения. Петр Великий пытался ввести европейский образ жизни на русской земле. Но приживался он трудно: все выглядело подчас смешно и нелепо. Курьезные свадебные кортежи, которые везли молодую пару на верную смерть в ледяной дом, празднества, обставленные на шутовской манер, – все это отдавало варварством и жестокостью. Почему так происходило, читайте в книге историка и культуролога Льва Бердникова.

Лев Иосифович Бердников

Культурология
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света

Эта книга рассказывает о важнейшей, особенно в средневековую эпоху, категории – о Конце света, об ожидании Конца света. Главный герой этой книги, как и основной её образ, – Апокалипсис. Однако что такое Апокалипсис? Как он возник? Каковы его истоки? Почему образ тотального краха стал столь вездесущ и даже привлекателен? Что общего между Откровением Иоанна Богослова, картинами Иеронима Босха и зловещей деятельностью Ивана Грозного? Обращение к трём персонажам, остающимся знаковыми и ныне, позволяет увидеть эволюцию средневековой идеи фикс, одержимости представлением о Конце света. Читатель узнает о том, как Апокалипсис проявлял себя в изобразительном искусстве, архитектуре и непосредственном политическом действе.

Валерия Александровна Косякова , Валерия Косякова

Культурология / Прочее / Изобразительное искусство, фотография

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология