– И выдумка с электрической вспышкой великолепна! Не сомневаюсь, ты тоже в этом участвовал! Когда вдруг среди ночи вспыхнули все окна Дома Советов, многие офицеры просто ослепли, просто с ума посходили! А я подумал – мой боевой товарищ мне привет посылает!
Они вышли на Садовую, в ее гарь, блеск. Белосельцев хотел повернуть налево, к площади Восстания, но Каретный настойчиво и умело повернул его направо, увлек по мокрому асфальту в глубину зонтиков и плащей.
– После твоего подвига у Руцкого заработали все его телефоны и рации. Мы за ночь перехватили полсотни его посланий к командующим округов и армий. Должно быть, он проникся к тебе особым доверием. Небось пригласил к себе, налил коньяку, разглагольствовал о продажной власти, о пьянице-президенте? О том, как станет срывать погоны с предателей-генералов?
Белосельцев знал эту легкомысленную болтливость Каретного, за которой угадывались сосредоточенность и холодный расчет, неуклонная логика и скрытый смысл. Привык к тому, что многие его, Белосельцева, действия были известны Каретному, словно невидимый соглядатай следовал за ним неотступно. Подсматривал сквозь атласные обои в кабинете Хасбулатова. Выглядывал из-за ветвей на казачьей заставе. Следил сквозь дым ночного костра, когда дружинник протянул ему ломоть хлеба. Терпеливо, не перебивая, он слушал Каретного, следовал за ним, старался понять, на что нацелена дружеская болтовня, какую угрозу таят в себе милые шутки.
– Ты, надеюсь, успел почувствовать, кто такой Руцкой, – продолжал Каретный, вышагивая рядом с Белосельцевым. – Шаровая молния, которая мечется сама по себе! Никогда не знаешь, куда полетит и где взорвется! Мы имеем его подробный психологический портрет. Еще с Афганистана, когда он летал штурмовать Панджшер и прорывал ПВО Ахмат Шаха. Использовали сведения пакистанской разведки, когда он находился у них в плену и они подвешивали его на дыбе. Мы изучали его поведение в Академии Генерального штаба и во время его предвыборных кампаний, когда он выступал вначале как русский националист, а потом, изменив тактику, как правоверный коммунист. Мы наблюдали за ним в парламенте, когда он расколол коммунистов и помог выиграть Ельцину. И во время его вице-президентства, когда он менял друзей и соратников, и позже, когда он вдруг занялся сельским хозяйством. Во время Приднестровской войны именно он, а никто другой, дал приказ бомбардировать молдаван и отстоял Приднестровье. Во время его конфликта с Ельциным выявились вся его дурь и взбалмошность. Теперь, во время сидения в Доме Советов, нервы его явно сдают. Мы разработали его психологическую модель, позволяющую предсказывать его поступки. Сегодня, когда он обходил Дом Советов и казалось – вот-вот прорвет окружение и выйдет на улицы Москвы, мы знали, что этого не произойдет!
Они достигли перекрестка с Новым Арбатом, повернули на спуск, к реке, куда параллельно им стекал стеклянный шелестящий поток машин.
– Я уже тебе говорил, ты нам очень помог, когда выманил этого полоумного Офицера и направил его в штаб СНГ. Мы обсуждали твою заслугу в узком кругу и оценили ее по высшему счету. Именно после этого стало возможным установить блокаду Дома Советов, начать демонизацию мятежников, представлять их публике как террористов и коммунофашистов. Теперь ты должен сделать следующий шаг. Причем ты его сделаешь независимо от того, хочешь ты этого или нет. Такова иррациональная логика происходящего. Такова психологическая последовательность ошибочных действий Руцкого. Таково содержание проекта «Инверсия», частью которого являешься ты, Руцкой и многие другие, даже не подозревая об этом. Например, выдворение из Дома Советов глубокомысленного и прозорливого Советника с помощью прямодушного и истового Вождя – тоже часть проекта «Инверсия», лишившего Руцкого и Хасбулатова профессионального аналитика, без которого они слепы.
Они двигались к мэрии, к ее зеленому мерцающему стакану. Уже становились видны автобусы с войсками, машины связи, начинало долетать из-за домов размытое эхо громкоговорителя – это «желтый Геббельс» дразнил и мучил защитников. Белосельцев не понимал, почему Каретный выбрал это направление, вновь приблизился к осажденному Дому.
– Твоя следующая и, быть может, основная задача – заручиться расположением Руцкого. Приблизиться к нему максимально, войти в доверие. Собственно, ты это сделал. Рискуя жизнью, пригнал наливник солярки, вывел его на связь с внешним миром. Ты не из числа его вероломных соратников, которые разбежались сразу же, как только он впал в немилость. Не из числа его приближенных коммерсантов, которые сразу же перегнали деньги за границу, как только он попал в беду. Не из числа его охранников, которые сгинут, как только по Белому Дому отстреляется артиллерия. Ты человек со стороны, бескорыстный, отважный, честный. Именно к тебе обратится он в минуту предельной опасности.