Среди пуль

Так желто-полосатыми лентами окружают место дорожной аварии, измеряют длину тормозных путей, расстояние между столкнувшимися автомобилями. Но столкновения не было. Ровно, мощно мчался по проспекту поток. Одна за другой отъезжали от заправки автомобили. Новые водители запускали в баки металлические наконечники, колыхались в бензиновых испарениях, как водоросли.

– Пройдем, – озабоченно сказал Каретный, увлекая Белосельцева.

Они удалялись от бензозаправки, и Каретный шагал, как землемер, словно промерял расстояние. Белосельцев, уподобясь ему, стал считать шаги, переступал через трещины в асфальте, замечал разбросанный по асфальту сор, бумажки, окурки, огрызки.

Они приблизились к высоким воротам, набранным из чугунных заостренных пик. За воротами было пустынно: асфальт, густые деревья, смутно различимые строения. Стояла будка, в ней дремал постовой.

– Свяжи с начальником караула, – окликнул Каретный сонного постового.

– Через час будет. Перерыв на обед, – вяло ответил белесый солдатик.

– Дообедается, – пробурчал Каретный, увлекая Белосельцева дальше, вдоль ограды. – Охраны никакой! Объект голый! А моя агентура докладывает, что Офицер это отлично знает и обязательно сунется к ночи!

Они прошли вдоль фронтальной части ограды, выходившей на проспект. У каменного углового столба повернули и стали удаляться от оживленного проспекта, в глубь пустыря, где теснились строительные вагончики, не действующие бульдозеры и краны. За изгородью кустился бурьян, вянущая полынь и репейник.

– Так и знал! Чуяло мое сердце! – Каретный стоял перед изгородью, в которой отсутствовал один чугунный копьеобразный прут. Трогал стояки, просовывал голову в прогал. – Как всегда у нас грудь в орденах, а задница голая! Зачем ему ломиться с фасада, когда он в щель пролезет!

С этими словами Каретный проник за ограду и стал пробираться в бурьяне, раздвигая колючие заросли. Белосельцев оглядывал прогал, в который свободно, корпусом вперед, мог пролезть человек, и заметил, что огрызок, оставшийся от сломанного прута, был аккуратно замазан черной краской. Тронул металлический круглый торец, и на пальце остался липкий след краски. Прут спилили сегодня, краска, маскирующая распил, не успела высохнуть.

Белосельцев пролез в прогал и стал рассматривать землю вдоль изгороди. Где-то здесь, в бурьяне, должен был лежать выпиленный прут, чтобы можно было легко вставить его на место и приварить. Но Каретный махал, звал за собой.

Они продрались сквозь бурьян и приблизились к трехэтажному розовому зданию с колоннами. В пустынном холле с золоченой лепниной и мозаикой, изображавшей самолеты, танки, пехоту – атакующую победоносную сталинскую армию, Каретный предъявил пропуск офицеру-дежурному, и тот, бегло взглянув, отдал честь, пропустил, тут же теряя к ним интерес.

– Не штаб, а церковь! Заходи, молись! – ворчал Каретный, двигаясь по коридору вдоль немых дверей с табличками. Белосельцев машинально читал имена: «полковник Кобылкин», «полковник Востряков», «подполковник Шпак» – и думал, что этот бездействующий, законсервированный штаб похож на колумбарий, в котором хранится пепел былого могущества. Прах исчезнувших округов, расформированных армий, уничтоженных систем обороны, оставленных без боя театров военных действий. Двери этих запертых, давно не открывавшихся кабинетов напоминают надгробия с именами покойников.

– Склеп! – угадал его мысли Каретный. – В доброе время здесь на каждом шагу был пост, выскакивал на тебя бобик с повязкой! А теперь сухого таракана не найдешь!

Они дошли до конца коридора. Каретный толкнул железную дверь. По ступеням они спустились вниз, в сумрачный подвальный ход. Тускло, вмонтированные в бетонный потолок, окруженные металлической сеткой горели лампы. На стены была нанесена маркировка. Стрелки указывали направление движения по ответвлениям и поворотам. Они оказались перед другой металлической дверью, на которой висела пломба. Каретный рванул тесемку, сорвал пломбу. Незапертая на замок дверь растворилась. Из темного прогала на них пахнуло нагретым, затхлым воздухом необжитого помещения.

Каретный исчез в темноте в поисках выключателя. Через секунду Белосельцев увидел его, озаренного светом. Он шагнул в это мягко освещенное пространство и оказался на командном пункте.