Читаем Среди гор полностью

И скоро уж не одна Умсунай, а почти все женщины аила поголовно горевали и плакали: «О наказание аллаха, если уж Курман оказался кулаком, то куда девать остальных? Значит, и правда, что в списке кулаков оказались Омер, Соке и Иманбай. Ладно уж — Мурат, он — двоюродный брат Саадата, у него дом деревянный. А за что раскулачивать других? Если Иманбай — кулак, то все остальные и подавно кулаки. Что ж это такое, о горе, о несчастье наше! Видать, всем нам пришел конец: истребят народ, никого не оставят!

Когда Курмана столь грубо впихнули в подвал, он упал на пол и когда поднялся, то некоторое время сидел совершенно неподвижно. Обида и возмущение комом подкатились к горлу. Неизвестно, долго ли еще сидел бы он так, но вскоре из темного угла раздался сиплый загробный голос Бердибая:

— Э-эй, собака… Брезгую имя твое называть! Ты не забыл, как богохульничал, плевал на создателя в небо, как отравлял жизнь правоверным людям аила? Ты не забыл, как осквернил и опозорил имена достойных, богоугодных людей?..

Саадат и Шоорук не стали вмешиваться, они молчали: пусть, мол, сорвет на нем свое зло. А Бердибай распалялся все больше и больше:

— Если сказали, что власть бедняцкая, так ты и бога забыл! Никого не почитая и не признавая, ни старших, ни младших, ты топтал землю своими грязными ногами, будто бы ты один был владыкой на всем свете! А что из этого получилось? Бедняцкая власть тебя сюда бросила, не я… Дурак, мало тебе этого!

Курман больше не мог стерпеть, он глухо процедил сквозь зубы:

— Меня ругайте сколько угодно, но власть бедняцкую не трожьте, не ваше это дело, Беке!

— Что?! — захлебнулся от ярости Бердибай.

— Что слышите! За то, что я богохульничал, за то, что никого не признавал, пил водку и сквернословил, ругайте меня. То, что я зазнался при бедняцкой власти, и это верно, не отказываюсь. Дураку скажи, что он хозяин судьбы, так он начинает вытворять все, что в голову ему взбредет. Этот дурак я и есть! И за это зазнайство я, видать, крепко теперь поплачусь. Может быть, шесть месяцев я торжествовал при бедняцкой власти, а теперь, может, шесть лет буду за это терпеть муки.

Бердибай ответил ему более примирительным тоном:

— Эх, мало тебе, мало… Было бы от чего зазнаваться, глупый! На что позарился?

— Этого я вам сказать не могу, Беке. Когда я жил у вас как младший брат, в батраках, вы не раз говаривали: «В молодости человек по глупости своей часто зазнается. Когда я был молодым джигитом, у отца в одну зиму погибло от джута пятьсот голов овец. А мне не было до этого никакого дела, и я нисколько не унывал. Наоборот, я был весел и весь день распевал песни. Я пел песни и утром, и вечером, и ложась спать. Однажды я пел песни, даже сидя по нужде. И вдруг в глазах моих помутилось, кто-то с силой стукнул меня камчой по голове. Смотрю, а это отец. «Эх, говорит, болван ты болван, я не могу смерти дождаться, потеряв пятьсот овец, а ты чему радуешься, почему поешь?» И ну гонять меня вокруг юрты. Я убегал от него с подвязкой для штанов в руках. Вот так выбивали из меня дурость!» Я думаю, вы не забыли, как рассказывали об этом. Вы сами говорили, что такая дурость нападает на человека, когда он молод, когда ему все нипочем. И со мной случилось то же самое. Я дошел до такой наглости, что отбил у вас вашу младшую жену. За это вы меня били смертным боем. Но если и сейчас еще хотите выместить на мне оставшееся зло, то я этого не допущу! С меня довольно того, что после ваших побоев я разума лишился. Разве надо было избивать меня лишь за то, что младшая жена ваша любила меня, а не вас…

— Довольно! Прекрати свою болтовню, дурак!

Курман, может, и не стал бы больше возражать, но его озлобил Саадат.

— Да брось ты, Курман, говорить о всяких пустяках! — презрительно сказал он.

— Почему о пустяках? Это не пустяк, и об этом должен был знать прежде всего ты сам, Саадат. Разве твоя Айна была незасватанной, свободной девушкой? Ты помнишь, как ее чуть не похитил Досумбек? А кто тебя выручил тогда из беды, рискуя своей жизнью, разве не Курман это был? Или ты забыл об этом? Так что нечего тебе смеяться. Любовь есть любовь! Правда, не следовало бы мне осквернять постель Беке, человека, равного отцу, но что было делать! Батий полюбила меня, я полюбил ее. Ну и решили мы соединить свои молодые судьбы! — Голос Курмана задрожал от обиды. — А теперь, по-моему, Беке не следовало бы мстить мне: здесь где мы сидим, все одинаково арестованные!

Бердибай, кажется, смутился и ответил, как бы жалея Курмана:

— Не это я имел в виду, собака, вовсе не это! Я говорил о твоем дурном поведении… Если бы ты был как человек, то разве бы заимели такую власть в аиле эти два безродных Кушчу? Разве ты не достоин был бы сидеть на месте Шарше? Чем получать на старости лет пинки от этого презренного безродного скитальца, лучше бы ты меня, дурак, зарезал, и я доволен был бы судьбой! Потому, что ты — свой! А он — чужак! Он — враг! А ты хоть поганый, да свой, это не так обидно!

— Ну, а что вы требуете от меня, Беке? Я не виноват в том, что я такой, сами вы в этом виноваты…

— Это почему я виноват?

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека «Пятьдесят лет советского романа»

Проданные годы [Роман в новеллах]
Проданные годы [Роман в новеллах]

«Я хорошо еще с детства знал героев романа "Проданные годы". Однако, приступая к его написанию, я понял: мне надо увидеть их снова, увидеть реальных, живых, во плоти и крови. Увидеть, какими они стали теперь, пройдя долгий жизненный путь со своим народом.В отдаленном районе республики разыскал я своего Ализаса, который в "Проданных годах" сошел с ума от кулацких побоев. Не физическая боль сломила тогда его — что значит физическая боль для пастушка, детство которого было столь безрадостным! Ализас лишился рассудка из-за того, что оскорбили его человеческое достоинство, унизили его в глазах людей и прежде всего в глазах любимой девушки Аквнли. И вот я его увидел. Крепкая крестьянская натура взяла свое, он здоров теперь, нынешняя жизнь вернула ему человеческое достоинство, веру в себя. Работает Ализас в колхозе, считается лучшим столяром, это один из самых уважаемых людей в округе. Нашел я и Аквилю, тоже в колхозе, только в другом районе республики. Все ее дети получили высшее образование, стали врачами, инженерами, агрономами. В день ее рождения они собираются в родном доме и низко склоняют голову перед ней, некогда забитой батрачкой, пасшей кулацкий скот. В другом районе нашел я Стяпукаса, работает он бригадиром и поет совсем не ту песню, что певал в годы моего детства. Отыскал я и батрака Пятраса, несшего свет революции в темную литовскую деревню. Теперь он председатель одного из лучших колхозов республики. Герой Социалистического Труда… Обнялись мы с ним, расцеловались, вспомнили детство, смахнули слезу. И тут я внезапно понял: можно приниматься за роман. Уже можно. Теперь получится».Ю. Балтушис

Юозас Каролевич Балтушис

Проза / Советская классическая проза

Похожие книги

Тихий Дон
Тихий Дон

Вниманию читателей предлагается одно из лучших произведений М.Шолохова — роман «Тихий Дон», повествующий о классовой борьбе в годы империалистической и гражданской войн на Дону, о трудном пути донского казачества в революцию.«...По языку сердечности, человечности, пластичности — произведение общерусское, национальное», которое останется явлением литературы во все времена.Словно сама жизнь говорит со страниц «Тихого Дона». Запахи степи, свежесть вольного ветра, зной и стужа, живая речь людей — все это сливается в раздольную, неповторимую мелодию, поражающую трагической красотой и подлинностью. Разве можно забыть мятущегося в поисках правды Григория Мелехова? Его мучительный путь в пламени гражданской войны, его пронзительную, неизбывную любовь к Аксинье, все изломы этой тяжелой и такой прекрасной судьбы? 

Михаил Александрович Шолохов

Советская классическая проза
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза