Сражайся как девчонка

Глубоко дыша и убеждая себя, что мне не больно, что я просто отлежала себе все что могла, я быстро пошла наверх. За мной потащились и остальные, и их бы я с удовольствием оставила внизу.

— Как там Фредо? — спросила я у Анаис. — Что с ним? Смотрела его ногу?

— Спит, — бросила она. — Смотреть там нечего.

— Жар спал?

— Да я щупала? — возмутилась она. — Он и не дается, орать начинает. Перебудить тут всех, и младенцев? Оно мне надо?

— Но он хотя бы в сознании? — раздраженно выдохнула я, распахивая дверь комнатки, которую занял Симон. Он сидел на кровати, сонно хлопая глазами.

Я прошла к узкому окну под потолком. Черт бы побрал этого параноика Лазаря и того архитектора, который пошел у него на поводу. Мне пришлось вытянуть руки, подтянуться и запрыгнуть на кровать, и от этого немудреного движения меня чуть не скрутило, как от удара током. Надо терпеть, организм поймет, что иначе ему крышка, и все ресурсы мобилизует на выживание, отключив такую сильную боль. И немного разомнутся мышцы — один сплошной ушиб, хорошо если нет ни трещин, ни переломов, ни травм внутренних органов.

Горело в той стороне, откуда я пришла. Где были дом Жака и лавка, в которой я раздобыла себе одежду. Языки пламени лизали крыши домов, и новость скверная: площадь возгорания уже большая, не один дом и скорее всего не два.

Я почти что свалилась с кровати, точнее, упала на нее своей пятой точкой, пострадавшей не меньше, чем все остальное тело, и, облизав кровящие губы, сказала:

— Собираемся и уходим отсюда. Будите всех, Анаис, если у тебя еще осталась та трава… ты говорила, что Фредо сможет идти?

— Куда идти? — неприязненно проворчала Анаис. — Ночью?

— Ночью. Сейчас до нас никому не будет никакого дела. Не до того, чтобы грабить других, спасти бы себя и то, что уже награбил.

— Вот еще глупости, — она уперла руки в бока. Говорили мы громко, а может, причиной были крики с улицы, потому что в дверях, не решаясь войти, маячили Жизель, Мишель, младенцы у них на руках, Фуко и Люсьена за их спинами. — Что, сильно горит? Потушат.

— А если нет? — парировала я. — Я опять же никого не неволю. Уходят те, кто хочет уйти. Люсьена и Жизель с детьми, Симон и Мишель возьмут одеяла, Анаис и Фуко помогут идти Фредо. Давайте, времени у нас очень мало, спускаемся вниз. Фуко, бери хлеб. Одевайтесь, на улице холодно.

— Куда мы пойдем?

Я сделала все правильно, мне было проще. Я знала их по именам, а значит, сразу раздала всем задания, и им в голову не пришло, что я никому из них не оставила выбора. Все идут, но Фуко почему-то засопротивлялся.

— К воротам, — пояснила я и, взяв Симона за руку, повела его к двери. Все расступились. — Их откроют, раз в городе начался пожар. Мишель, Симон, быстро возьмите пару небольших одеял и спускайтесь, Анаис и Фуко, дайте Фредо трав и выводите его тоже. Не копайтесь.

— Не откроют! — услышала я в спину, но даже не обернулась. Не откроют прямо сейчас, пока ситуация не критическая, но откроют, когда поймут, что город обречен, или даже чуть раньше. Они сами, те, кто запер ворота, удерут еще до того, как их сомнет обезумевшая толпа. И значит, мы должны оказаться там прежде всех прочих, кто сейчас лишь смотрит, но не спешит.

При любой эвакуации важны не только организованность и оперативность, но и распределение людских потоков. При пожаре — особенно. Избежать давки, избежать образования толпы.

— Быстрее! — рявкнула я и сама пошла по комнаткам собирать одеяла. — Большие не бери и тяжелые, если намокнут, все равно придется их бросить, просохнуть они не смогут.

Одеяла, как назло, были большие и невероятно тяжелые. Словно камнями набитые, но, скорее всего, они были просто стеганые, из шерсти, или ватные, кто разберет. Одно я скинула на пол, второе, больше похожее на плед, перебросила Мишель. Потом мне попалась куртка — драная, наверное, ее снял кто-то из забредших сюда мародеров и примерил хозяйскую, но мне сойдет.

— Пошли, — скомандовала я, — нам надо добраться до ворот как можно скорее. Симон, возьми у Фуко хлеб.

— Нам не откроют ворота.

— Что? — какое-то немыслимое упрямство. Разве что стражники сами успеют уйти, а ворота запрут снаружи, но это бред. Ни одно укрепление не закрывается извне, это не колония и не склад, задача — не пустить чужаков, а не запереть жителей в городе. И теперь мне то же самое твердил двенадцатилетний мальчишка.

— Нам не откроют ворота, — упорствовал Симон, глядя на меня исподлобья. — Из-за канваров. Дед встречал капитана, который выводил за плату людей, а от него получал немного припасов. Ворота открывали только страже.

— Тогда город не горел. — Мне некогда было с ним препираться. Да, я случайно узнала, чем промышлял извозчик Жак, впрочем, ничего удивительного, каждый выживает как может, и как может, так и наживается. Понятно, почему Жака особо не трогали, и хлеба этот говнюк мог бы дать нам и побольше. Я продешевила.