Сражайся как девчонка

— Вам тоже нужно отдохнуть, — сказала я и задумалась. Комнат тут не то чтобы мало, но… Симон — мальчик, Мишель — девочка, а я — ни то ни другое. Черт. — Найдите себе комнатки, ночью нужно будет по очереди дежурить у постели Фредо и, если что, разбудить взрослых.

Они кивнули, но я заметила, что им обоим не очень хотелось идти наверх. Симон, наверное, беспокоится за деда, а малышка Мишель боится оставаться одна.

— Можешь лечь вместе с Жизель и Люсьеной, — шепнула я. — И если они будут возмущаться, пригрози им вон ей, — и украдкой указала на Анаис.

— Иди, иди, — та махнула мне рукой, не отрываясь от своего занятия, но что конкретно она творила с бутылкой, я не видела из-за ее спины. — На ногах уже не стоишь. Мы с Фуко занесем его, ну-ка, вострый, да-да, ты, — она ткнула в Симона, — сбегай найди комнату наверху. — А ты иди, брат, поспи немного. Досталось тебе сегодня крепко.

Я, шатаясь, пошла к лестнице, меня обогнал Симон и догнала Мишель. Малышка тяжело вздыхала, а я думала — дала бы и мне Анаис что-то из трав, чтобы после того, как я проснусь, я не орала от боли во всем избитом теле…

Я ткнулась в первую попавшуюся комнатку и не глядя рухнула на жесткую узкую кровать. Мне показалось, что уснула я прежде, чем щека коснулась матраса — больше на кровати не было ничего.

Я спала и не должна была видеть сны, потому что слишком вымоталась, слишком устала. Стресс, который я испытала за этот день, был сильнейшим в моей в общем-то долгой и полной непростых событий жизни. Но я очнулась в собственном сне от состояния невероятного счастья — такого счастья в своей жизни наяву я тоже не ощущала никогда.

И я откуда-то знала, кто причина этому счастью, рвущемуся изнутри волнами нежности и умиротворения.

Я была в незнакомом саду — окружавшем, может, замок, дворец, особняк, каменный и монументальный. Я видела только стены сквозь заросли и задыхалась от чувств и ароматов цветов, я теряла сознание от близости человека, который даже не прикасался ко мне. Я не смотрела в его сторону, лишь улыбалась.

Мы были не ровня — я знала и об этом. Я, хозяйка всей этой роскоши, и он, простой офицер. Я, титулованная особа, и он, титулованный выше, но, увы, происходивший из потерявшей влияние, некогда приближенной к князю семьи. Или даже к самому королю — кто знает, это все давно быльем поросло. Я знала, что нас разделяет: мои деньги, титул, заслуженный моим дедом за преданность княжеству и короне, и его опала, безвестность и то, что когда-то — глупо, но это так — наши семьи стояли по разные стороны трона.

Мы были не ровня, но нам обоим было на это плевать.

В своем сне я знала не только это. В какой-то момент он решил не портить мне жизнь мезальянсом. Что было от той его связи — меня не волновало. Я не намерена была этого человека кому-то вдруг отдавать и терять фантастическую эйфорию, доступную — дарованную — свыше не каждой. Я знала, что мой отец согласился на брак, ему, как потомку того, кто заслужил титул, деньги и почести не древностью рода, а потом и кровью, все условности были глубоко безразличны. Я вышла замуж — и я была самой счастливой женщиной на Земле, или как, черт ее побери, называлась эта планета, если ей вообще хоть кто-то когда-то давал название.

Я вышла замуж, разрушив чью-то жизнь, но я была эгоистична в своем выстраданном счастье. Я с трудом справлялась с собственными эмоциями в странном сне, и над нами звонили колокола.

Я открыла глаза, потому что сказка внезапно кончилась. Было темно, холодно, тело мое онемело. Я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.

Но было необходимо, хотела я того или нет, была я в силах или не в состоянии.

— Пожар! Молчащие прокляли этот город! Пожар! Пожар!..

Глава девятая

Пожар в эту эпоху — стихийное бедствие. Страшнее чем голод, опаснее чем эпидемии. Скученность построек, горючие материалы, отсутствие воды, песка и путей эвакуации, узкие улицы, неровные дороги, стремление жителей во что бы то ни стало сберечь свое добро и ветер, разносящий пламя. Захочешь удрать, не убежишь, помешают или не успеешь.

Закусив губы — они только поджили, и я почувствовала, как по лицу течет кровь — и собрав все возможные силы, я поднялась с кровати, приказав себе не орать от боли. Поддамся ей — и можно лечь и ждать своего часа. Я бы утешила себя мыслью «хуже быть не может», но прекрасно знала, что может и будет, если я прямо сейчас не заставлю себя двигаться и сойти вниз.

Кричали на улице. Внизу Люсьена выглядывала в окно, и еще я услышала, как не спеша спускаются остальные.

Я тоже подошла к окну, заглянула в щелочку между ставнями. Люсьена встревоженно пыхтела мне в ухо.

— Что там? — спросонья, хрипло спросила Анаис. — Горит где-то?

— На нашей улице не видать, — проговорила Люсьена. — Молчащие помилуют, нас обойдет. Да, Валер? Что-то видишь?

Любопытствующее население — вижу, да. Все высунулись в окна и смотрят в сторону, противоположную той, в которую смотрю я. И никто ничего не предпринимает, а мне необходимо понять, сколько у нас есть времени.