Сражайся как девчонка

Он не дышал и уже остывал, и я, присев, поняла причину. Он выдернул нож из раны и ускорил конец, который и так был неизбежен. Спасти человека с таким ранением с уровнем медицины этих времен нереально, продлить мучения — это умели, так что для него это был все-таки лучший исход.

Свой мешок я увидела чуть поодаль, но он меня не интересовал, разве то, что туда могли кинуть, и я все же в него заглянула. Ничего ценного, причина ссоры была не в мешке.

Потом я увидела то, что обнаружить в этом доме не ожидала. Это переворачивало все мое представление об этой эпохе, и я снова спросила себя, где я и что это за место. Чтобы убедиться, что зрение не обманывает, я подставила руку под кухонный кран, мало похожий на привычный — загнутая трубка, торчащая прямо из стены, и рычаг, как на сифоне, только огромный. На моих пальцах осталась влага — здесь был водопровод, и он работал.

Это плюс. В доме есть вода. И два трупа. Что еще есть? Подвал? Еда? Канализация?

Детали я видела плохо: в стене было окно, но слишком маленькое и расположенное высоко, чтобы в кухню проникало достаточно света. Может, его назначение было — отводить печной угар, потому что для освещения повсюду были расставлены и развешаны непонятные стеклянные лампы с маслянистой жидкостью, и я не стала бы их зажигать, даже если бы было чем. Я просто шла — шаг, другой, повозить по полу ногой, чтобы понять, есть неровности или нет.

Подвал, точнее, плотно прикрытый лаз, я обнаружила прямо под телом. Дерево было залито кровью. Стоит проверить, что там, или нет?

Раздумывала я не больше секунды. Эти двое в подвал заглянули в первую очередь и там ничего не нашли, затем сцепились — причина могла остаться мне не известной. Но раз сюда не вернулся третий, не забрал мешок и припасы, значит, подвал терпит — до того, как я приведу в этот дом тех, кто захочет пойти, до того, как смогу хоть чем-то помочь несчастному малышу, который и так лишился матери, а теперь был еще и средством шантажа.

Я нахмурилась, вспомнив в рассказе Люсьены странности. Недоговоренности, и теоретически я могла что-то знать, как и каждый житель этого города, но судя по тому, что сказала Люсьена, подробности были мало кому известны. Это тоже потом.

Плач малыша стал тише, но при этом настойчивее и надрывнее. Ребенок хотел есть, и Люсьена догадалась уйти с ним наверх. Я понадеялась, что она забилась в комнату, где плач слышен меньше всего. Прежде чем это проверить, я убедилась, что кухонную утварь растащили, единственные два ножа, которые мне так любезно подкинула ехида-удача, были в крови и стали причиной смерти двух человек, но я взяла их, обмыла под краном — вода не холодная, а словно нагретая в баке на крыше дома и, конечно, вонючая, — порылась в мешке, нашла не то драный ремень, не то часть конской упряжи, подпоясалась ей и заткнула ножи. Вызывающе, провокационно, но, может, мне повезет найти куртку, которая прикроет мое оружие. Да, я моментально начну страдать от жары, но не буду притягивать взгляды.

Я вышла из кухни, поднялась по лестнице на второй этаж. Дома здесь были похожи друг на друга не меньше, чем типовые квартиры эпохи роботов и сотовой связи: лестница, широкий коридор, тяжелые двери с обеих сторон. Одна из них была приоткрыта.

— Напрасно ты сидишь здесь, — сказала я очень недовольной моим замечанием Люсьене. — Окно выходит на улицу, плач ребенка слышен, не сомневайся. Поищи комнату без окон.

Люсьена сделала вид, что меня не расслышала, и отвернулась. Ее избирательной глухоте я оказалась не удивлена, намного больше меня беспокоило то, что ребенок голоден.

И еще — то, как он оказался у этой девицы. То, что она мне навешала в виде недоваренной лапши.

— Люсьена? — я повысила голос и заорала почти ей в ухо. — Поищи комнату без окон! Или ту, которая выходит во двор, не на улицу. Там, — я ткнула пальцем в сторону коридора, — какие-то две каморки справа от лестницы.

Кухня была бы идеальна, если бы там не лежали трупы.

Мне нужно задать Люсьене вопрос, но я совершенно не уверена в том, что она мне ответит, ответит правду и что у меня есть время методично ловить ее на лжи. Откуда у нее информация, что этот младенец — ребенок какого-то графа, если с его матерью она была почти не знакома?

— Пойдем! — обозлилась я, рывком заставила Люсьену подняться с места и потащила вон из комнаты. Это была, скорее всего, хозяйская спальня — как и следовало ожидать, разоренная, но не так беспощадно, как спальня в том доме, куда сначала забралась я в поисках одежды. А комнатушка, в которую я Люсьену втолкнула, определенно была когда-то каморкой слуги: узкая незастеленная кровать, одинокий стул и окно будто бойница под потолком. — Вот здесь сиди! — рявкнула я, видя, что она собирается мне возразить. — Он не прекратит плакать, пока не наестся, и я сделаю все, чтобы он перестал орать. Но мне нужно время — час, может, два.

Два часа — за это время весь город, который еще не ввязался в драку, сюда сбежится на детские крики. Мысль, мелькнувшая у меня в голове, была безумна, но могла и сработать.

— Корми его, — приказала я.

— Чем?