Спутник следопыта

Фраза, что это одна из основных настольных книг многих поколений русских натуралистов, была бы неточной, это одна из самых рюкзачных книг отечественной природоведческой литературы. Количество километров, проделанное полумиллионом экземпляров «Спутника» в полевых сумках и рюкзаках их владельцев, не поддается подсчету. Даже если предположить, что каждый из владельцев «Спутника следопыта» прошел с ним по полям и лесам хотя бы 10 километров — это означало бы, что лежащая перед вами книжка 125 раз обогнула земной шар.

А. Н. Формозов собирал материал для нее в течение всей жизни. К изданию 1959 г. Александр Николаевич существенно переработал текст, изменил последовательность частей. Книга стала начинаться с глав о «снежной тропе». Перекомпоновка потребовала неизбежных сокращений, но все же основные купюры были связаны с уменьшением объема книги в облегченном «детгизовском» варианте. Ими автор был недоволен. В одной из дарственных надписей Формозов характеризовал очередное издание 1959 года как «вариант «Следопыта», похудевший совсем не в тех местах, в которых следовало по замыслу автора». Восстановить авторский замысел невероятно трудно. За основу нами взят наиболее полный текст книги по публикации Московского общества испытателей природы 1952 года. В него внесены дополнения и вставки по рабочему экземпляру этого издания с авторской правкой и по изданиям 1959 и 1989 годов. Из-за того что текст книги имеет такую долгую историю, в нем порой один и тот же вид животного мог фигурировать под разными названиями. Например замечательный кавказский грызун, прометеева полевка, был назван и «слепой мышью», и «прометеевой мышью», и «слепой полевкой». Это затрудняет чтение книги начинающими натуралистами. Подобные разночтения нами устранены. Названия животных приближены к общепринятым в настоящее время. Но дабы донести до читателей своеобразие речи автора, нами сохранены некоторые архаичные и диалектные слова (например, «выпадка снега» вместо «выпадение снега» и т. п.). Определенные затруднения вызвала у нас необходимая унификация многочисленных географических названий. Во всех изданиях «Спутника следопыта» названия географических пунктов приводились в соответствие с существующей на момент издания номенклатурой. Результатом этого были историко-географические нелепости вроде датировки — «окр. г. Горького, январь 1916 г.». В соответствии с правилами зоологического этикетирования нами всюду, где возможно, конкретные наблюдения Формозова привязаны к географическими пунктам под теми названиями, которые они носили в момент наблюдения. В тексте же книги, где упоминания о том или ином географическом пункте не имеют четкой временной привязки, их названия выправлены в соответствии с сегодняшней нормой.

Это издание дополнено указателем названий животных. В нем страницы рисунков выделены жирным курсивом. Страницы, на которых помещены изображения животных или отпечатков их следов, приведены в указателе без дополнительных пояснений, а иных следов жизнедеятельности (поедей, пороев, меток) по возможности с уточнениями. В тех случаях, когда упоминание в тексте бесспорно соответствует определенному виду, в указателе этот вид приведен с уточнением (например, в тексте «зазвенят песенки овсянок», а в указателе «овсянка обыкновенная»). Когда же речь идет о животном, принадлежность которого к определенному виду неясна, в указателе его название приводится во множественном числе. Исключение составляют европейская и американская норки. А. Н. Формозов вел свои наблюдения в то время, когда американскую норку только начинали расселять на территории нашей страны, практически все его наблюдения с большой уверенностью могут быть отнесены к ныне очень редкому и в большинстве мест исчезнувшему виду — европейской норке. Однако даже ведущие специалисты по этим видам не различают их по следам, то есть все сказанное о следах жизнедеятельности европейской норки может быть отнесено и к ее далекой американской родственнице. Упоминания европейской норки приводятся общим списком, видовая принадлежность уточняется лишь там, где это приведено в тексте.

Современного читателя могут покоробить некоторые приметы времени, в которое писалась эта книга, — деление животных на «полезных» и «вредных», рассуждения о роли того или иного вида в народном хозяйстве. С моей точки зрения утилитаризм, свойственный ушедшей эпохе, сполна уравновешен в «Спутнике следопыта» личным авторским отношением к природе. Восхищение всем живым пронизывало не только все творчество Формозова, но и все его существо. Он был абсолютно созвучен природе, не мог жить без общения с ней. Его чувства к зверям и птицам, пожалуй, самое точное отражение находили в многочисленных рисунках.