Спустя пять лет

Возможно, цель интриги была в том, чтобы запугать Лею, чтобы она и не смела пытаться писать своему приятелю и отправлять письма обходными путями? Мол, тут-то бы его и подловили как шпиона? Глупость, конечно, несусветная. Обычно планы короля-консорта были куда как масштабнее и продуктивнее. Доводить дочь до истерики, лишь бы она побоялась писать, – совсем не в его духе!

– Вот как! – меж тем, талантливо «возмутился» король-консорт, вырываясь из хватки дочери и гневно оглядывая королеву. – Вы, значит, тоже считаете, что в переписке такого рода нет ничего предосудительного?!.

«Что ты несёшь?» – сморгнула королева, которая уже вроде бы нашла какой-никакой смысл в интриге мужа, а тут, пожалуйста, прямо противоположный пассаж.

«Это он что же, хотел, чтобы я позволила им переписываться?!» – от возмущения у королевы перехватило дыхание, когда она поняла, что интрига была разыграна не против Леи, а против неё.

Но мизансцена уже была выстроена: дочь рыдала, муж стоял в гордой позе оскорблённого в лучших чувствах защитника нравственности, ни в чём не виновный изобретатель сидел под арестом, а ей, королеве, только оставалась доиграть ту роль, которую ей в этом спектакле отвели.

Смерив мужа взглядом, который обещал все кары земные и небесные, – он явно не впечатлился и даже улыбнулся уголком губ, – она холодно и спокойно констатировала:

– Да, не вижу в этой переписке ничего предосудительного.

Высказывание это ни капли не соответствовало её мыслям, но дочь обратила на неё такой благодарный и полный надежды взгляд, что ей невольно сделалось жаль, что она теперь защищает её лишь от того, что такова её роль.

– Прекрасно! – очень натурально взмахнул руками король, выглядя совершенно так, как он и в самом деле выглядел, когда раздражался и злился; но Кая точно знала, что сейчас он не раздражён и не зол, потому что в его обращённом на неё взгляде отразились лукавые добрые искорки благодарности за то, что она поддержала его игру. – Прекрасно! – он подскочил к одному из шкафов, резко дёрнул за ручку и принялся нервными злыми движениями вышвыривать оттуда письма.

Кая удивлённо сморгнула: насколько она помнила, ещё на днях в этом шкафу никаких писем не содержалось.

– Забирай! – закончив с разорением шкафа, гневно велел он дочери, указывая на груду писем у своих ног. – Забирай, всё твоё! – недовольно повторил он.

Лея вскрикнула от неожиданности и радости – она узнала почерк на конвертах. Совершенно не думая о своём изящном праздничном платье, она упала на пол на колени и принялась лихорадочно собирать письма одной рукой, другой прижимая к груди те, которые уже подняла.

Королева бросила на мужа взгляд совершенно убийственный.

Тот ответил ей улыбкой заговорщика, но тут же вернул на лицо холодное и недовольное выражение, потому что Лея подняла на него удивлённый взгляд:

– Ты… не читал? – удивлённо выдохнула она.

Все до единого конверты были не распечатаны.

До этого дня она была убеждена, что все письма – и её, и Нея, – тщательно прочитываются если не самим отцом, то кем-то из сотрудников внешней разведки – уж точно.

– Ну, не настолько уж я подлец, – ворчливо отозвался король.

Лея жёстко пождала губы, припомнив, что отец только что-то арестовал Нея по сфабрикованному обвинению.

Подобрав все письма в подол – их было слишком много – она встала, умудрившись даже в таком виде принять полную достоинства позу.

– Если ты его хоть пальцем тронешь, – гордо заявила она, – я тебе этого никогда не прощу, так и знай!

И, задрав подбородок и придерживая руками полную писем юбку, удалилась.

Король улыбнулся ей вслед и устроился в кресло с видом человека, хорошо сделавшего трудную и интересную работу.

Королеве в голову закрались нехорошие подозрения, что интрига ещё только-только началась, и основной целью этой интриги была она сама, а не дочь.

Глава двенадцатая

Игнорируя недовольный взгляд супруги, король-консорт позвонил в колокольчик и велел подать кофе («Вам с молоком, дорогая?»), после чего, откинувшись на спинку кресла и заложив руки за голову, принялся дурашливо насвистывать народную анжельскую песенку.

Всем своим видом изображая сдерживаемый гнев, королева села напротив.

Некоторое время они мерились взглядами: у короля они были весёлые и спокойные, у королевы – холодные и укоризненные.

Наконец, принесли кофе. С удовольствием пригубив любимого напитка, король небрежным тоном, словно возвращаясь к только что прерванной теме, спросил:

– Дорогая, вы помните, что вы обещали мне ребёнка?

Королева смерила мужа таким взглядом, словно подозревала его в ранней деменции.

– Я родила вам четверых, – со сдерживаемым раздражением напомнила она. – И, если мне не изменяет память, мы оба решили, что этого достаточно.

– Ах, не в том же смысле! – легкомысленно отмахнулся от её слов король, делая ещё глоточек. – Я имел в виду – вы обещали мне ребёнка, которому я смогу передать мои анжельские владения.

Нахмурившись, Кая кисло согласилась:

– Припоминаю.