Спустя пять лет

К дню рождения принцессы он закончил лишь условно: у его «свечи» было множество существенных недостатков. Например, её можно было «выключить», но потом не получалось «включить» обратно (Ней представлял себе, как это можно исправить, но ему требовались продолжительные опыты). Если же свечу не «выключать», то прогорала она всего за полтора часа, дальше требовалась замена, а Ней успел сделать всего десяток сменных свечей. Разработка принадлежала Кармидерскому университету, поэтому Ней не мог просто оставить инструкцию для коллег из Райанци; оставалась надежда, что хотя бы свечи Лее передадут, если он пришлёт ей их из Кармидера. Это же не письма, в конце концов!

В общем, на день рождения он явился с красивым светильником (плафон для свечи на скорую руку был переделан из изящной вазы) и громоздкой коробкой генератора (портативность пока тоже не входила в достоинства изобретения).

Для человека стороннего – то есть, для большинства присутствующих на празднике, – подарок выглядел в высшей степени нелепо. В чём состоит преимущество предлагаемого источника света перед простой свечой, было неясно, а вот недостаток в виде неудобного генератора – очевиден.

Суть и потенциал изобретения по достоинству оценила лишь королевская семья – поскольку прослушала соответствующую лекцию.

Когда Ней, произнеся короткую речь, вручил основную часть подарка принцессе и включил свечу, – из плафона полился чистый белый свет, совсем не похожий на свечной. Он ярко озарял пространство вокруг и казался каким-то волшебством.

Королева и король-консорт первыми подали остальным пример, зааплодировав. Впечатлённые неожиданно ярким и чистым светом гости присоединились к овациям вполне искренне.

Залитое электрическим светом лицо Леи, казалось, и само светилось выражением чистого восторга, упоения победой и любви. Она смотрела не на лампу в своих руках, а на Нея, и в глазах её читалось восхищение и обожание.

Ней почувствовал себя совершенно, бесконечно счастливым.

Лея встала, аккуратно поставив горящую лампу на столик, чтобы ею мог полюбоваться всякий, потом повернулась к другу.

– Это… прекрасно, Ней, – взволнованно сказала она. – Ты как будто принёс с неба маленькое солнышко!

Захваченная восторгом и ощущением, будто прямо сейчас совершается нечто совершенно волшебное, она машинально взяла его за руку, сжимая её в нежном рукопожатии.

Заулыбавшийся Ней, который в этот момент не видел ничего вокруг, кроме её сияющих ярким счастьем глаз, взял её и за вторую руку тоже – что выглядело уж совершенно неприлично, но осталось незамеченным, потому что все сгрудились вокруг лампы.

– Я хочу назвать её в твою честь, – взволнованно заговорил Ней. – Потому что ты стала моим солнцем.

От его слов её затопила волна тепла и радости; она вся подалась к нему…

От поцелуя их удержал неожиданно раздавшийся рядом кашель короля-консорта [2].

В смущении и смятении они отпрянули друг от друга, пряча глаза.

– Господин Дорне, – сухой и строгий голос короля мучительно контрастировал с теми чудесными эмоциями, которые только что уносили их двоих куда-то в другую реальность, – у меня есть к вам разговор.

Подхватив Нея под руку, он уверенно повёл его на выход.

Лея, растерянно моргая им вслед, нервно сжимала пальцы.

«Но мы же… ничего такого не сделали, правда?» – растерянно цеплялась за оправдательную мысль она.

– Это действительно чудо, милая, – успокаивающе коснулась её руки мать, которая за разглядыванием лампы пропустила все милования. – Думаю, Его Величество весьма заинтересован в этом проекте, и хочет успеть договориться с господином Дорне до того, как его начнут разрывать на части все короли мира.

Лея с облегчением улыбнулась. Конечно, всё дело в этом! Отец – человек умный и дальновидный, он не упустит шанс успеть первым, когда речь идёт о таком значимом изобретении!

Меж тем, король разговаривать о лампах вовсе не спешил. Он быстро и уверенно вёл Нея по коридорам дворца; на небольшом расстоянии следовала стража и пара слуг.

Обескураженный Ней совершенно не понимал, что происходит: они сперва спустились на этаж, потом поднялись на два, потом опять спустились… он никогда не был в этой части дворца, не узнавал помещений и не видел цели таких странных блужданий.

В какой-то момент король заговорил:

– Вы любите мою дочь.

Это прозвучало как констатация факта, а не как вопрос или обвинение, поэтому Ней промолчал.

– Любит ли она вас – вот в чём суть! – остро взглянул на него король, но в его реплике опять не звучало и тени вопроса, поэтому Ней снова промолчал. К тому же, по этому поводу сказать ему было нечего.

Сам король, определённо, ни капли не сомневался в чувствах Нея – не для того ему пять лет докладывали о его жизни, чтобы теперь оставались какие-то сомнения, – а вот касательно Леи ситуация не казалась ему сколько-то определённой. В его глазах все виделось так, что, если бы Ней теперь не приехал в Райанци, она бы про него и не вспомнила, и благополучно даровала бы свою благосклонность одному из кавалеров, добивающихся её внимания.