Спрут

Снаружи послышался стук копыт и голоса. Пожаловали новые гости. Аптекарь, придя в замешательство при мысли, что он, быть может, преждевременно надел перчатки, поспешно сунул руки в карманы. А приехал Каттер, управлявший одним из секторов ранчо Магнуса Деррика, с женой и ее двумя незамужними кузинами. Им пришлось ехать пятнадцать миль по Проселку и не в экипаже, а верхом, так что миссис Каттер довольно громко жаловалась, что еле жива и предпочла бы идти спать, нежели танцевать. Ее кузины, нарядные, в гипюровых платьях на голубом чехле, всячески старались ее урезонить. Слышно было, как она капризничает. Доносились отдельные фразы: «в постель и никаких», «спина прямо разламывается», «и вообще я с самого начала не хотела ехать». Аптекарь, заметив, что Каттер достал перчатки из ридикюля жены, вынул руки из карманов.

Но тут произошла небольшая неприятность. В музыкантском углу началась драка. Кто-то опрокинул стул. Француза, видимо, совсем задразнили, и он кинулся на своих обидчиков, выкрикивая проклятия.

- Нет уж! - кричал он.- Это уж слишком! Заладил одно и то же, одно и то же! Но ничего, мы будем посмотреть. Ага, пусть закрывается, пока я ему рожу одним ударом не раскровянил!

Работникам, зажигавшим фонарики, пришлось вмешаться и утихомирить его.

Приехал Хувен с женой и дочерьми. Минна несла на руках маленькую Хильду, уснувшую по дороге. Минна была очень красива, просто на редкость хороша: черные волосы, бледное лицо, ярко-красные губы и голубые с прозеленью глаза. Одета она была в материнское подвенечное платье - дешевое платьишко из так называемого «фермерского атласа». Миссис Хувен надела для парада агатовые - правда поддельные - серьги. Хувен был в старом черном сюртуке Магнуса Деррика, с непомерно длинными рукавами, несуразно широком в плечах. Они с Каттером тотчас затеяли горячий спор по поводу того, кто из них хозяин какого-то бычка.

- Да, а тавро…

- Ах, майн гот, тавро! - Хувен схватился за голову.- Тавро! Это есть для меня смешно! Это хорошо - тавро… только каждый будет сказать вам, что это мой бычок с черна звезда на лоб. Вы спрашивайт, кто хотите. Тавро? К черту тавро! У вас плохой память, и вы забывал, чей это бычок.

- Пожалуйста, господа, посторонитесь! - крикнул младший Вакка, который все еще умащивал пол.

Хувен быстро обернулся.

- Ну, что там? - воскликнул он, все еще возбужденный и готовый рассердиться на первого, кто попадет под руку.- Зачем толкайт? Ты что, здесь хозяин, что ли?

- Ах, я занят, занят,- молодой человек с сосредоточенным видом продолжал идти в заданном направлении.

- Две с половиной кварты! Две с половиной!

- Ерунда! Кому и знать, как не мне!

Но амбар быстро заполнялся народом. То и дело со двора долетал стук колес. Один за другим в дверях появлялись гости - поодиночке, парами, семьями или шумными ватагами в пять-шесть человек. Вот показался Фелпс под руку со своей матерью; за ними десятник с ранчо Бродерсона с семьей; щеголеватый приказчик из боннвильского магазина - растерявшись среди незнакомой публики, он испуганно озирался по сторонам, не зная, куда девать свою шляпу. Две молоденькие мексиканки из Гвадалахары в кокетливых желтых с черным нарядах; команда португальцев-арендаторов Остермана, смуглых, с напомаженными волосами и закрученными колечками усами, от которых несло дешевыми духами. Явился Саррия; его гладкое лоснящееся лицо блестело от пота. На нем была новая сутана; под мышкой он держал широкополую шляпу. Его появление возбудило общий интерес. Он переходил от группы к группе, светский, любезный, направо и налево пожимая руки, с застывшей благосклонной улыбкой, которая весь вечер не сходила с его лица.

И вот новое явление, которое иначе как сенсацией назвать было невозможно. Среди гостей, толпившихся у входа, показался Остерман. На нем был фрак, белый жилет и лакированные туфли-лодочки - в общем, чудеса. Все так и ахнули. Гости подталкивали друг друга локтем и перешептывались, прикрываясь ладонью. Вот это наряд так наряд! А фалды-то, фалды! Может, на нем просто маскарадный костюм? Этот Остерман такой балагур, никогда не знаешь, что от него ждать.