Справедливость для всех, т.I "Восемь самураев"

Шторм завис в неустойчивом положении, как раскрученный волчок, готовый вот-вот качнуться в ту или иную сторону. Суровый холодный ветер мчался будто яростная колесница, разрывая в клочья гребни волн и белые тучи. Солнце то скрывалось за пеленой дождя, то пронзало холодными, яркими лучами рваные облака. Казалось, две могущественные стихии — небо и вода — приготовились к жестокой битве, а передовые отряды на границе уже ведут арьергардные схватки.

— Правее! Держи правее!!! — проорал Курцио во все горло далеким от придворной куртуазности голосом. Биэль, отчаянно хохоча, стиснула не по-женски сильными руками коромысло румпеля. Очередной порыв злого ветра надул парус из пропитанной рыбьим жиром шерсти, изогнул единственную мачту до скрипа. Крошечный кораблик, на котором не нашлось места даже для каюты, помчался еще быстрее, хотя это казалось невозможным. Из-за минимальной осадки лодочка буквально скользила по волнам, едва касаясь воды плоским дном. Или скакала по гребням наподобие сумасшедшего барана, это смотря как подойти к аналогиям. Словно предвкушая грядущий пир, над водой показалось несколько черных треугольников — плавники падальщиков, жаждущих добычи.

— Сейчас начнется! — воскликнул Монвузен, цепляясь за скудный такелаж, чтобы не вылететь за борт. Ограждений на кораблике, разумеется, не имелось.

Когда-то, давным-давно, во времена гибели Старой Империи, отчаянных морских сражений, где сталкивались целые флоты, и ковалось несгибаемое превосходство семьи Алеинсэ, такие быстроходные лодки применялись в качестве вестовых, чтобы передавать приказы, а также возить с корабля на корабль что-то малоразмерное и крайне важное. Со временем побоища с участием десятков галер и парусников ушли в хроники овеянного славой прошлого. Но «рассекающие море» остались, потому что им нашлось иное применение, далекое от войны, однако столь же опасное…

Мужчина, не выпуская одной рукой трос, второй быстро размотал короткую бухту веревки на поясе, зацепил крюк с пружинной защелкой о медное кольцо, привинченное к мачте. Теперь можно было использоваться обе руки, не слишком рискуя оказаться за бортом. Если выдержит канат, плетеный из пяти нитей, если выдержит, не сломавшись, пружина. Если…

Буруны, мечущие хлопья пены, неуловимо изменились. Сухопутный человек или обычный моряк ничего странного не заметил бы, но Курцио был отпрыском народа моря, к тому же знал, на что и как смотреть.

— Прямо! — скомандовал он, для верности махнув рукой с ладонью, выпрямленной «лодочкой» — Теперь только прямо! Что бы ни случилось, держи руль прямо до команды!!!

Шапочку сорвало ветром, коротко стриженые волосы Монвузена слиплись иголками. Биэль кивнула, взялась крепче за румпель, молясь, чтобы выдержала ее страховочная веревка. Маркиза устала смеяться, диафрагму сводило болезненными спазмами, однако неподдельный восторг, перемешанный с восхитительным ужасом, требовал выхода. Биэль мало что способно было удивить и тем более поразить, в ее-то возрасте и с ее опытом. Однако лазутчику императора это удалось, сполна и еще сверх того. Поэтому, невзирая на смертельную опасность забавы, женщина веселилась от души, чувствуя себя юной девой, перед которой открыт весь мир, и даже смерть не имеет над ней власти. Воистину, Монвузен сделал подарок дороже всех ценностей Ойкумены.

Ледяной ветер кусал плотную, обтягивающую одежду из промасленной кожи с шерстяной поддевкой. В обычных обстоятельствах Биэль замерзла бы до зубовного стука и онемевших пальцев, но сердечный жар струился по телу, разогревая кровь.

— Черт возьми, мой островной герой, я люблю тебя! — прокричала она, будучи не в силах справиться с накалом чувств. К счастью, в борт ударила шальная волна, и шквал, налетевший с рычащим воем, унес неосторожные слова, развеял их над беснующимся морем, не дав проникнуть в уши Курцио.

Биэль на мгновение задалась вопросом: а что она в самом деле чувствует по отношению к островному ренегату? Было ее порывистое признание нашептано подлинной страстью, от сердца, или же происходило из опьяняющего восторга удивительной забавой? Однако мысль развития не нашла, потому что началось главное.

Курцио бросил взгляд в сторону, туда, где поодаль раскачивался на волнах двухмачтовый корабль. Отсюда было плохо видно, тем более ничего не слышно, и все-таки Монвузен понял, что вся команда столпилась у борта, отчаянно размахивая руками, очевидно ликуя и ужасаясь.

Земляные черви, подумал он, позволив типично островному высокомерию одержать верх над обычной рассудительностью. Что бы они понимали в настоящих забавах благородных людей!

И снова Монвузен отметил некую «приглаженность» волн, будто внизу, под самой границей стихий, скользило нечто большое, обтекаемое. И оно приближалось, идя полукругом, будто лиса в погоне за кроликом. Звери, бегущие наперерез, не выдерживают постоянный курс, а всё время поворачивают за ускользающей добычей, так и здесь — что-то подводное двигалось с большой скоростью, нагоняя от кормы.