Справедливость для всех, т.I "Восемь самураев"

Судя по всему, на дороге имели место очень мелкий дворянин, скорее «дворянчик» и его скромное воинство. Все как говорил накануне Марьядек — сам господин, личная, с позволения сказать, «дружина», а также сброд, кое-как вооруженный и долженствующий изображать военную мощь. Командир наверняка имел во владении от силы пару деревенек с арендаторами, сплошные обязательства и никакого профита. В отличие от приснопамятных фрельса с дочкой, этот даже не пытался как-то соответствовать высокому званию кавалера. На лошадей нельзя было смотреть без слез — несчастные, изможденные животные, которые с трудом несли всадников и явно упали бы под весом даже рыцарского седла, не говоря о прочей амуниции. Ватники, шлемы (вернее железные шапки) на заклепках, простые деревянные щиты без умбонов и гнутых на парУ планок. У предводителя имелись кольчужные чулки, а также топорик-чекан, что на общем фоне казалось почти щегольством. Серые от пыли физиономии были отмечены печатью злой усталости, потными разводами, а также тоскливым нежеланием ввязываться в неприятности. Гаваль чуть-чуть воспрянул духом — судя по всему, чужой отряд спешил по своим делам и драки не искал.

Несколько мгновений две компании внимательно глядели друг на друга, оценивая состояние и перспективы. Армия казалась меньше, к тому же из девяти человек половина была условно боеспособной. Однако даже эта половина обещала неприятности. Предводитель военного отряда был издерганным дядькой средних лет, которому дорожные приключения казались не в жилу, однако обстоятельства не позволяли просто так разойтись.

— Назовитесь! — потребовал из-под кривого наносника вождь пришельцев. Руку он держал на топорике у седла, однако не спешил вытягивать оружие из ременной петли.

— Благородный господин Отайго изволит странствовать в сопровождении свиты! — неожиданно и складно сообщила Гамилла. — Теперь вы назовите себя.

Гаваль чуть-чуть восхитился спутницей — арбалетчица почти не исказила имя Артиго, но выговорила на юго-западный манер, гнусавя и растягивая слоги, так что звучало неузнаваемо. Вслед за тем юноша почувствовал угол стыда и обиды на самого себя — ведь все это он вполне мог сказать и сам. Более того, должен был бы, как летописец, лицо, приближенное к императору, одаренное милостью и так далее.

Под командирским шлемом явно происходила напряженная мыслительная работа. Не требовалось знание физиогномики, чтобы понять: кавалер пытается соотнести отсутствие лошадей и нормальной свиты со странным видом компании, непохожей на мародеров и бандитов. Наконец кавалер пришел к каким-то выводам и провозгласил без особого почтения, но (пока, во всяком случае) избегая открытого вызова:

— Я Арнцен из Бертрабов. Всадник в пятом поколении, господин этих земель, ограниченных межевыми камнями по старинным договорам и справедливым традициям. Я стерегу и уберегаю мое владение по воле Господа и семьи аусф Куммец, коих признаю заступниками и покровителями. Сейчас мы охотимся на грабителей и дезертиров, что чинят по округе всяческие беспорядки. К какой семье вы принадлежите? Я вижу именуемого Отайго и не вижу его герб, чтобы воздать почести сообразно положению.

— Сейчас мы не хотели бы демонстрировать флаг и во всеуслышание называть семью, в которой издал первый крик новорожденный Отайго, — попробовала сымпровизировать Гамилла. — У нас есть причины странствовать… конфиденциально.

— Правда? — уже не скрывая подозрений, вопросил кавалер.

Один из конных сопровождающих — молодой человек, столь юный, что вряд ли был знаком с бритвой — подъехал к вождю бок о бок и зашептал на ухо. Делал он это с драматической громкостью, так что неприятное слово «самозванцы» услышали все.

Арбалетчица замялась, не зная, что сказать. Темные глаза всадника в пятом поколении сощурились, рука сжалась на топоре. Его разношерстное воинство тоже напряглось. Кадфаль громко шмыгнул носом и покачал головой, растягивая шею и плечи перед боем. Бьярн крепче взялся за рукоять меча. Теперь схватка была неминуема.

— Господа!

Хель решительно вышла вперед, оказавшись меж двух отрядов, готовых броситься друг на друга.

— Господа, — тише, но все также уверенно повторила рыжеволосая. — Во-первых, это сделали не мы.

Она указала на дым за холмами, как бы напоминая встречным об их цели.

— Во-вторых, у человека чести может быть сотня причин для того, чтобы странствовать в любом виде, который он сочтет нужным. От имени моего господина я со всей учтивостью прошу вас высказать уважение к его желаниям.

Хель с непроницаемым лицом поклонилась, остальные сочли за лучшее последовать ее примеру, кроме, разумеется, Артиго. Мальчишка выдал рафинированного аристократа от всей души, разве что не испепеляя взглядом низкородную сволочь.

— В третьих, мы с должной учтивостью высказываем уважение вам, господину земель, ограниченных… камнями по воле Господа.

Хель выпрямилась, чуть отставила назад левую ногу и произнесла на одном дыхании, как завзятый юрист или герольд: