Способность любить

Мы с Хосе сразу же одеваем спасательные жилеты и под порывами ветра добираемся до вертолета. Оглядев творящееся вокруг безумие, мне почти не верится, что Хосе сможет поднять вертолет в воздух. Однако, это ему удается. Но это оказывается не самым сложным. В воздухе машину швыряет из стороны в сторону, на середине пути отказывают навигационные приборы, вертолет то летит ровно, то проваливается в какие– то ямы. Но с каждой минутой во мне крепнет уверенность, что я попаду домой. Я все же рискую и спрашиваю у Хосе, уверен ли он, куда мы летим, потому что если он перепутает направление... Он заверяет меня, что абсолютно уверен.

К своему стыду, я убеждаюсь в его правоте, когда вертолет выходит из зоны шторма. И я вижу впереди золотистый пляж. Выбрались.

Моя радость оказывается преждевременной. У вертолета отказывает винт.

– Синьор! – придется прыгать, – До берега недалеко. Мы доберемся вплавь.

Медлить нельзя, и вот уже океанская вода встречает нас внизу. Прыжки мы совершаем удачно.

Олеся

Артем привез кое– какие вещи, которые я просила.

На вопрос о Матвее отвел глаза и ответил, что пока новостей нет.

На вопрос о Полине поджал губы и отвернулся.

– Что совсем все плохо? – поняла я.

– Да, – ответ дался ему тяжело, – Она сначала хотела домой к себе поехать, но куда она к бабушке в таком виде? Сестра приехала, от нее не отходит.

Я и не сомневалась, что Полине все это дастся очень непросто. Они с Матвеем словно созданы друг для друга. Не зря он ей портфели восемь лет носил. Я и сама не знаю, как держусь. Только непоколебимая уверенность, что мой сын жив и вернется ко мне, не позволяет мне сломаться. И я не знаю, откуда она – эта уверенность. Но она дает мне сил надеяться.

У Артема звонит телефон. И он вопреки обыкновению не сбрасывает, а отвечает. По испанский.

– Синьор Перес, – дальше идет, как я понимаю, приветствие, а потом Артем переходит на русский, – Как вылетел? На чем? Он же мне обещал!

И только выпалив все это, переводит взгляд на меня.

– Это Влад? – задаю вопрос, который можно и не задавать.

Конечно же, это он! Опять поступил по– своему! Только бы все обошлось!

– Где он? – хорошо, что не здесь.

Убила бы!

Артем продолжает разговор по– испанский еще несколько минут.

Смотрит на меня. Я смотрю на него.

Артем! – мой голос звучит в меру требовательно, без истерии.

– С вертолетом нет связи, – глухо произносит парень.

Не успеваю ничего почувствовать. По моим ногам бежит теплая жидкость.

Началось!

Холодов– младший непонимающе смотрит на увеличивающуюся лужу у моих ног.

– Артем, позови, пожалуйста врача, – прошу я его, – Роды начинаются.

Артем Холодов (за 2 дня до событий главы 7)

Я вернулся в дом Олеси и Матвея из роддома. Кто бы мне сказал, что я буду жить в этом доме еще какое– то время назад. Я бы ему посоветовал провериться у соответствующего специалиста. Тем не менее, сейчас факт на лицо. Я живу здесь. Под одной крышей с девушкой, в которую влюблен. И я понимаю, что правильным было бы жить в гостинице. Но... Остаюсь в этом доме.

В гостиной меня встретила Полина. Она почти не выходит из комнаты Матвея, отказывается от еды. Очень похудела. И такая несчастная, что мне хочется сделать хоть что– то, чтобы это изменить. Привязанность к другому человеку – самая страшная вещь, которая со мной случилось. А самое обидное во всем этом – я не могу повлиять на свои чувства. Я был бы рад, если бы их не было. Они корежат меня, ломают изнутри, заставляют быть другим. Я бессилен перед ними. Мне впервые хочется, чтобы у другого человека все наладилось. Пусть даже и во вред мне.

– Что там? – на лице Полины я вижу заинтересованность, а не равнодушную маску, которая приклеилась к нему за последние дни.

– Роды пока не начались. Схватки оказались ложными, – отвечаю, подавляя в себе желание заправить ей прядь волос за ушко.

– А где Олеся? – спрашивает девушка.

Я прекрасно осознаю, что в присутствии женщины Полине не так страшно и одиноко, но я рад, что нам с врачом удалось убедить Олесю остаться в больнице. Роды все равно начнутся со дня на день. Так будет безопасней. Тем более в сложившейся очень нервной обстановке.

– Ее оставили в роддоме, – говорю, а сам внимательно слежу за ее реакцией.

Она широко распахивает глаза и судорожно сглатывает.

– А ты останешься здесь?

– Да, я не могу уехать. Идут поиски Матвея. И до своего возвращения отец попросил меня остаться.

По правде говоря, он не особенно просил. Как и Саркисян. Оба, видимо, считают, что раз я не взбрыкиваю, то меня вполне можно использовать в своих целях. Но сейчас занять позицию "моя хата с краю" тоже не могу себе позволить.

– Понятно, – тянет она, – Тогда я лучше домой поеду.

Не хочу, чтобы она уезжала. Тут я могу находиться рядом. А туда приехать уже не смогу.

– И доведешь старенькую бабушку до приступа своим видом, – не совсем милосердно с моей стороны.

Но правдиво. Вряд ли пожилая женщина – дурочка. И не будет переживать за внучку, от которой остались кожа до кости.

Голубые глаза сразу же наполняются слезами.

– Зачем ты так? Нормально я выгляжу...

– Полин, ты когда к зеркалу в последний раз подходила?