Спору нет!

– Две стороны одной медали, – хмыкнула Нина. А Денис, откашлявшись, потянулся за буше и опасливо глянул на Тарантуль. Еще раз отведать мыла ему явно не хотелось.Но Нина, усевшись за стол, взяла точно такое же буше и демонстративно его надкусила.

Она посмотрела в глаза собеседнику. Никакого подвоха! А Денис не сумел скрыть от нее вздоха облегчения. И, поймав взгляд хитрых глаз, расхохотался. Прекрасная Арахна засмеялась в ответ. Лишь один Ромка непонимающе переводил взгляд с матери на соседа, а потом захихикал вместе со всеми.

Расходились поздно. И теперь уже Нина с сыном рассказывали Цесаркину о противной кошке Зайке, а потом смешную историю о том, как Ромка, накрывшись огромным одеялом, заснул у себя в детской, а бабушка Марина бегала по всему району его искала. И даже хотела вызвать милицию.

– А я под одеялом замаскировался, как настоящий разведчик! Меня мама нашла.

– Когда с работы сорвалась и приехала тебя искать, – печально улыбнулась Нина. – Давай, разведчик, мыться и спать!

– А вы? – поинтересовался хитрый ребенок.

– Все идут спать, – строго пресекла Нина дальнейшие уговоры. – Я сейчас посуду помою…

– Я вымою, – предложил Денис. – Тем более что вы готовили…

Ему хотелось предложить перейти на «ты», да и просто коснуться Нининой руки, ощутить тепло понравившейся женщины, дурачась чмокнуть в шею, прижать к себе строптивую «бабулю».

«Не спугни, – сам себе велел Цесаркин. – Двигайся крошечными шажками, а иначе получишь от ворот поворот».

И, подхватив со стола оставшуюся после чаепития посуду, глянул внимательно на Нину, выпроваживающую сына в ванную. Она вернулась обратно на кухню и принялась убирать продукты в холодильник. Потянулась к эклеру, одиноко лежавшему на тарелке, и наткнулась на руку Цесаркина, крепкую и мокрую. Нина вздрогнула от неожиданности, а потом с удивлением наблюдала, как соседушка берет ее ладонь в свои и медленно и нежно прикасается к ней губами. Нина почувствовала, как внутри нее бьет электрический заряд и голова идет кругом. А Денис, восприняв бездействие дамы как поощрение, обнял ее за шею и, проведя пальцами по выбритому затылку, впился в губы поцелуем. Мягким и требовательным одновременно. В мойке текла вода, ударяя струей по тарелке и посылая десятки мелких брызг на стену и поверхность стола. Но кого бы это интересовало?

Цесаркин чувствовал, как к нему возвращается жизнь. И в этот самый момент перестало иметь значение прошлое. Отписал дед Нине квартиру – и ладно. Его право! Денис оглаживал тонкую шею, затылок, зарывался ладонью в волосы, а другой рукой крепко прижимал Арахну к себе. И молил, молил бога, чтобы эта женщина, желанная и прекрасная, не оттолкнула прочь.

Но острый язычок Нины медленно и чувственно оплетал его язык, а плечи расслабились. И сама она словно покоилась в объятиях Дениса, наслаждаясь каждым прикосновением, зажигая тело Цесаркина сумасшедшей, никогда не испытанной страстью.

Где-то вдали хлопнула дверь, и Ромка громко возвестил об окончании омовений.

– Мама, ты скоро? – закричал требовательно ребенок, вбегая в кухню. Мать ставила что-то в холодильник, а сосед мыл посуду. Ничего интересного.

– Ты идешь? – осведомился маленький тиран.

– Да, Ромулька, – тихо пробормотала Нина, пытаясь стереть с лица шалую улыбку, и, повернув голову в сторону замершего около мойки Цесаркина, пробормотала тихо: – Спокойной ночи…

– Спокойной, – буркнул Денис, не в силах повернуться.

«Сладких снов!» – хмыкнул он про себя, не понимая, что он моет, который раз и зачем. Оказалось, одноразовую ложку, неведомым образом попавшую в раковину. Цесаркин, чертыхнувшись, выкинул дурацкую ложку в мусорное ведро и, домыв наконец посуду, отправился к себе.

Он даже не попытался заснуть, поэтому плюхнулся на неразобранную постель и закрыл глаза. И снова его губы накрывали губы Арахны, а язык, вторгшись в рот, медленно, но решительно двигался в такт с язычком Нины. Снова пальцы прошлись по выбритому затылку, нежно оглаживая легкий пушок. И мысли… Куда-то испарилась давняя вражда, стало наплевать на квартиру. И тот факт, что эта самая женщина обвела деда Ваню вокруг пальца, показался ничтожным и малозначащим.

«Вот так и попадают в сеть к паучихам», – сам себе назидательно заявил Цесаркин, но понимая, что ничего не может поделать с накатившими чувствами и реакцией организма, стащил с себя ставшие тесными брюки, и отправился в ванную.

Холодный душ не помог, хотя Денис задержался под ним до тех пор, пока не почувствовал, как уже индевеет спина и плохо сгибаются пальцы. Замерз. Но стоило накинуть на себя полотенце и подумать о прекрасной Арахне, как сознание рисовало обнаженную Нину в его объятиях. Цесаркин поймал себя на мысли, что уже готов тихонько пробраться в столовую и, взяв Нину на руки, утащить к себе в чулан. И там не давать ей спать до самого утра.