Спорим, что ты умрешь?

— Имеет, — она уперлась ему в ребро острым подбородком, сделав больно, чтобы не говорил глупости. — Я хочу знать, несу ли я перед кем-либо моральную ответственность за развращение симпатичного мужчины. Мне нравится с тобой спать — вот в чем беда. Обручального кольца ты не носишь, но это говорит лишь о том, что ты не носишь обручального кольца.

— А вот последняя фраза тебе удалась на славу, — засмеялся Максимов. — Живи спокойно, Виола, ты несешь ответственность только перед моей дочерью, но она простит. Ей до свечки. Лишь бы не пил.

— Подумать только, у него имеется дочь… Ты не бойся, сыщик. Я вовсе не собираюсь за тебя замуж. Вот окончу институт, устроюсь на работу (обязательно на престижную), буду вкалывать за семерых, мутить интриги, протолкаюсь в люди, добьюсь положения, а… потом уж приходи.

— Глупая ты еще, Виола. Не успеешь оглянуться — жизнь пройдет. Эта штука, должен тебя предупредить, несется с ошеломляющей скоростью.

— Не тревожься за меня, сыщик… — она обняла его за шею, прижалась щекой к груди. — Я изучаю статистику, касающуюся российских баб. Шансы на приличную личную жизнь не такие уж убогие. Из 1000 женщин в нашей стране 535 замужем, 175 — никогда не были, 110 — разведены, 180 — вдовы. Вероятность оказаться в первой категории — больше 50 процентов.

— Но только не с твоей натурой… — Он понял, что пора выбираться из ванной. Ощущение комариного зуда в затылке называлось беспокойством.

Через десять минут, испытывая томление в членах, он вышел из номера. Обошел дом и сделал ошеломляющее открытие: тревожная увертюра получила продолжение. Пропала не только жена Душенина, но и… сам Душенин.

Этого типа нигде не было. В воздухе растворился. За полчаса, проведенные Максимовым в ванной комнате, он успел не найти супругу, тупо пропасть и остаться в памяти народной как нечто абстрактное. Словно не было реального человека.

— Это тот мужчинка, что шнырял повсюду, искал жену и не давал мне работать? — вытирая руки о фартук, сказала кухарка Люсьен. — Слава Всевышнему, хоть не будет путаться под ногами… Этот неврастеник хотел залезть в мою духовку, вы можете такое представить? Как будто я могла в своей духовке приготовить его жену! Мне что, больше других надо?

Администратор Ордынцев от испуга присел, затем преобразился и с апломбом поведал, что во вверенном его заботам заведении люди просто так не пропадают. Искать надо лучше! Горничная зацвела фиалкой и сделала вид, что все происходящее ее не касается. Максимов начал закипать. С этого часа размеренная жизнь пансионата полетела кувырком. Для начала он прошелся по коридорам, заглядывая во все ниши, потом забрался в «многоходовую» кладовую для хранения пищевых припасов, не очень тактично оторвав болтающуюся на гвоздях скобу. В разгар блуждания по стылым закоулкам он отметил шорох за спиной, резко обернулся, взметнув кулак. Жабообразный дворецкий и ухом не повел. Смотрел исподлобья на самоуправца и в гневе шевелил ушами. «Все, что ему нужно, — это хлороформ», — со злостью подумал сыщик.

— Вы что себе позволяете, молодой человек? — проскрипел Шульц. — Здесь уже рылся один постоялец. Но тот, по крайней мере, попросил ключи…

Поймав себя на мысли, что легкие понты не повредят, Максимов сделал угрожающую мину и решительный шаг вперед. В лице дворецкого мелькнула растерянность. Он невольно отступил.

— Заткнитесь, уважаемый, — процедил Максимов. — Во вверенном вам доме пропали два человека. Если в ближайшие полчаса они не найдутся, а вам вздумается неосмотрительно чинить препятствия, я за сохранность этой богадельни не отвечаю ни одним звуком, уяснили?

Он вошел тяжелой поступью в номер и выстрелил пальцем в тихо трепещущую Виолу.

— Сидишь здесь и ничего не боишься. Из номера ни ногой. Впрочем, ты и так никуда не выйдешь… — Он плотоядно усмехнулся, тяжелой поступью удалился, запер дверь на три оборота и отправился поднимать народ в ружье.

В номер благообразного Бориса Крайнева он ворвался без стука. Запереться друзья-товарищи простодушно забыли. Досадная неосмотрительность. Облачаясь в халат в развеселый горошек, хозяин апартаментов не счел нужным завязать поясок, утопал с блаженной миной в плюшевом кресле, а Снежков сладко мяукал, щеголяя маечкой в облипку, инфантильно-развратными трусиками, и подкармливал приятеля пирожными. Как морскую свинку. Пирожные с аппетитом поедались.

— Всем сидеть! — объявил сыщик. — Социологическая служба «Любопытная Варвара»!

Крайнев вздрогнул и свел колени. Очень целомудренное движение. Снежков испуганно вякнул.

— Ничего, если меня вырвет? — поинтересовался Максимов.

— По какому такому праву?! — взвыл, как «неотложка», Крайнев. — Я буду жаловаться! В прокуратуру! В горсовет! В нашей стране Конституцией гарантирована свобода личной жизни граждан, и никому не позволено…

— Да иди ты в задницу, — перебил Максимов. — Ты неправильно читал, это был гоблинский перевод Конституции. — Бегло осмотрел двухкомнатный номерок, распахнул шкафы, заглянул под кровать. Попутно глянул на градусник за окном — холодает, зараза.