Спор о варягах

На практике Мальмер использует свою методику для доказательства ав-тохтонности шведско-норвежской культуры боевого топора, в полном соответствии с духом времени и игнорируя несомненные свидетельства миграции (отсутствие здесь прототипов при наличии их в материковой Европе, подвижность 'населения, период запустения между мегалитической и этой культурами в Дании и др.). Сначала он даже был уверен в миграционном происхождении этой культуры. «...У меня не было при работе никакого предвзятого мнения, — пишет он. — Или вернее: у меня было предвзятое мнение, но я от него отказался» (Ма1тег 1965: 200). И что же? Он заменил его менее реалистичным, но столь же предвзятым мнением, только не своим, а ходячим — популярной ныне презумпцией автохтонности. Между тем для оценки справедливости идеи не имеет значения, была ли она у исследователя до полной проработки фактов или заимствована им у другого исследователя, взята из старого арсенала науки, из расхожих модных мнений или придумана им лично наново. Имеет значение другое: подтверждается ли она фактами, вытекает ли из их анализа теперь, законно ли вытекает.

Разрабатывая логические средства предохранения от предвзятости, Мальмер оставил в стороне социально-психологический аспект задачи, которым занялся норвежец Г. Ёсинг (С. (деззтпд). Свою полемику с этим ученым в Сигеп! Ап1Игоро1оду (уо1. 8,1968: 415-417; уо1. 16,1975: 333; уо1. 18: 30) я предполагаю обобщить в отдельной статье.

Послесловие 2008 г.

В этой статье 1978 г. содержалось новое историографическое положение (для научного статуса норманизма важное) о том, что норманизм является ответвлением не расизма, как у нас утверждалось, а миграционизма и угас вместе с ним. Миграционизм у нас тоже считался раньше реакционным и враждебным течением, совершено недопустимым, но эта его травля к концу 70-х годов была уже изжита. Более того, к этому времени на Западе разгорелась критика миграционизма и общее увлечение автохтонизмом, а у нас после сталинского отвержения марровской «теории стадиальности» как раз стала пробиваться критика обязательного повсеместного автохтонизма, и реконструкция миграций стала сначала позволительной применительно к миграциям с нашей территории на другие, потом и извне на нашу землю, но только с территорий соседних дружественных государств, а под конец и с любых других. Я констатировал это в своей «Панораме» (К1е]п 1977:14) Таким образом, включение норманизма в широкое течение миграционизма превращало норманизм в часть дозволенного методического приема.

Что же до расистской составляющей в норманизме, то она (как и в других миграционистских концепциях, например косинновской — см. К1е^п 1974; Клейн 2000), не отрицалась и не отрицается, но ограничивается последними ступеньками «лестницы норманизма» и остается в давней истории науки и за пределами современной науки.

На базе критики обязательного автохтонизма, ставшего очень популярным в мировой археологии, у нас развилось увлечение реконструкцией миграций (снятие запретов всегда приводит к таким увлечениям), которое мне представляется естественным и положителным явлением. Я назвал его субмиграционизмом (ВиНап, К1е^п & 1_еЬес1еу 1982; Клейн 1993: 33; К1е]п 1997: 91), чтобы отличить от миграционизма прежних лет, почившего в бозе. Субмиграционисты, к которым я и себя отношу, не разделяя принципиальных установок диффузионизма-миграционизма (уникальность открытий, биологическое превосходство одних народов над другими, неизбежность культуртрегерства и т. п.), не сводя все причины культурных изменений к миграциям, отвергают повсеместный автохтонизм, отводят миграциям важное место в истории и старательно выявляют внешние корни местных археологических явлений, полагая, что, не выявив, где проходил культурно-исторический процесс, кто конкретно в нем участвовал, нельзя и понять, как он проходил.

VI. Конец дискуссии?

Предварительные замечания

В 1995 г. по инициативе Г. С. Лебедева мы отметили тридцатилетие дискуссии по норманнскому вопросу торжественной сессией на историческом факультете (Лебедев 1996). Выступали Г. С. Лебедев, Е. Н. Носов, молодые участники семинара, присланы были доклады из Германии и Норвегии. Для своего доклада «Норманизм — антинор-манизм: конец дискуссии» я подновил свой текст выступления на самой дискуссии (ведь он тогда еще не был опубликован), с ним и выступил, чтобы дать представление о нем молодым участникам. В этом виде я его и опубликовал в подборке материалов этой юбилейной сессии в «Стратуме-плюс» в 1999 г. (Клейн 1999). Поэтому я здесь не привожу этого текста.