Список донжуанов

— Я пройду, — заявила девица, вошла, закрыла дверь и привалилась к ней спиной, прижимая к груди тетрадь в красной обложке. Девушку слегка потрясывало, и вообще она выглядела немного нездоровой, я имею в виду душевное здоровье. Я пожалела, что открыла дверь.

— Вы, собственно, по какому вопросу? — забеспокоилась я, и тут она выдала:

— Ваш муж собирается вас убить, я это слышала собственными ушами. — Она стащила косынку, должно быть, для того, чтобы продемонстрировать, что уши у нее точно есть. Они и были, большие, оттопыренные и тоже веснушчатые.

— Я тоже слышала, — пожала я плечами. — Но ведь это чепуха. Не может же он в самом деле меня убить?

— Еще как может, — комкая косынку, не унималась девица. — Ведь он совершенный зверь.

Хоть я мужа и не любила, а теперь даже опасалась, но с определением «зверь» была все-таки не согласна. На самом деле он довольно милый и покладистый парень, по крайней мере, до недавнего времени он уступал мне охотно и даже с удовольствием.

— Не выдумывайте, — осадила я ее и вдруг вспомнила Элькины рассказы. А что, если не милый и не покладистый, а искусный притворщик?

— Это вы мне говорите? — возмутилась девица. — Да я знаю этого мерзавца как облупленного. Я потратила на него лучшие годы своей жизни.

Я нахмурилась, приглядываясь к ней. На вид ей было лет двадцать, ну, может, чуть больше, потому заявление о потраченных годах показалось мне явным преувеличением.

— Чего вы от меня хотите? — совершенно растерялась я.

— Как чего? — удивилась девица. — Перед лицом опасности мы должны объединиться.

— Вас он тоже хочет убить? — догадалась я.

— Убил бы с удовольствием, уж можете мне поверить, просто я не такая дура, чтобы ему это позволить.

— Вас не была в альбоме, — подумав, сказала я,

— В альбоме? — не поняла девушка. Пришлось объяснить. — Вы поймали его с поличным? Здорово! — К тому моменту она как-то незаметно дошла до кухни и даже устроилась там в кресле возле окна. Вдруг вскочила и пересела на стул. — На всякий случай, — пояснила торопливо, — вдруг следит.

— Кто за вами следит? Мой муж?

— Объясняю еще раз: он решил вас убить. А у такого парня слово с делом не расходится, Все, кто с вами в контакте, подвергаются опасности. Я, к примеру. Приходить к вам было рискованно, но не могу же я стоять в стороне, раз в заповеди сказано: «Не убий». И если ты сам не убиваешь, а просто стоишь рядом и помалкиваешь, так это ничего не меняет. Я готова пострадать за правду. Как первые христиане. Вы в бога верите?

— Не знаю, — растерялась я. — Не думала об этом.

— Да вы с ума сошли, как это о боге не думать? Особенно, когда вас собираются убить. У вас теперь все надежды на господа, так что начинайте верить немедленно.

— Хорошо, начну, — согласилась я, стараясь ни в чем девице не перечить, потому что к тому моменту была убеждена: она и впрямь сумасшедшая.

— Вот я вам тетрадку принесла, — продолжила она, оторвала тетрадь от груди и положила на стол. — Здесь молитвы на все случаи жизни. От убийц и грабителей я красным фломастером пометила, видите?

Я заглянула в тетрадь, почерк у девицы оказался на редкость красивым и разборчивым, да и оформлена тетрадь была с любовью.

— Это я в монастыре от нечего делать, — вздохнула она, — телика нет, а книжки читать я не люблю, читаю только божественные, ну еще про сирот или каких-нибудь инвалидов. Одному человеку отрезало руку…

— Подождите, — заволновалась я. — Дело в том, что я собиралась уходить. Вы застали меня совершенно случайно. Если честно, у меня совсем нет времени и…

— Я могу подождать, — сказала девушка, — у меня полно времени. Идите по своим делам, я у вас пока похлопочу по хозяйству. Господь учит помогать ближним. Я хорошо готовлю, хотите жареной картошки?

— У меня нет картошки.

— Жаль. Очень есть хочется. Я сутки ничего не ела. Если бы в пост, то хоть в пользу, а так за что страдаю? Если вам не трудно, покормите меня ради Христа. — Тут она вскочила и торопливо поклонилась.

— Ну, хорошо, — пожала я плечами и стала готовить завтрак, а девица читать вслух молитвы.

— Перед принятием пищи обязательно надо молиться. И после. Здесь у меня зеленым фломастером подчеркнуто.

— Вас как зовут? — поинтересовалась я со вздохом, поняв, что быстро от нее не избавишься.

— Мария. Как Богородицу. Вот мамка-то угодила. — Она опять вскочила, поклонилась чуть ли не до пола и сказала нараспев:

— Мария Никитична Лукина.

— Очень приятно, — кашлянула я, помешивая кашу в кастрюльке. — А как давно вы знакомы с моим мужем? С бывшим, я хотела сказать.

— Да я его всю жизнь знаю, класса с третьего. А уж любила как… Он во двор выйдет, а у меня сердце в пятки. А когда на гитаре играл…

— Мой муж играет на гитаре? — не доверила я. По моему глубокому убеждению, медведь отдавил ему оба уха.

— А то… не часто, но иногда играл. Никому не нравилось, а я прямо сама не своя, встану в сторонке, глаза зажмурю и слушаю, слушаю. Конечно, он по моему малолетству внимания мне не уделял, зато я каждую свободную минуту посвящала ему.

— Вы в одном дворе жили? — озарило меня.