Спираль

Зураб Торадзе нажал кнопку дистанционного управления — тяжелая железная дверь медленно опустилась.

Избалованная вниманием русоволосая девушка обиделась. Она поняла, что очкастый эскулап просто-напросто не заметил ее. А если и заметил, то отнесся как к пустому месту.

Зураб Торадзе вернулся к своему креслу и выразительно посмотрел на журналистку, словно давая понять, что он очень занят, а посему — что ее еще интересует?

— В городе ходят слухи, что вы уже можете пересаживать мозг и людям. Это правда?

— Возможно, что будет правдой, — засмеялся главврач.

— Кому-нибудь пересаживали? — Девушка не могла скрыть любопытства.

— Нет, пересадить мозг не так-то просто. Мы достигли только того, что способны заменять отдельные участки поврежденного травмой мозга.

— Вы не могли бы привести конкретные примеры?

— Это исключено. Больные, исцеленные трансплантацией части мозга, не желают предавать свое имя гласности. Я могу объяснить вам только идею и механизм операции.

— Я слушаю! — Девушка приготовилась записывать

— В области пересадки различных человеческих органов медицина, несомненно, продвинулась очень далеко, и все же возможность распространения этого метода на ткани головного мозга остается для многих сферой фантазии. Однако достижения в нейрохирургии последних пяти лет позволяют нам пересаживать мозговую ткань. Это приобретает исключительное научное значение, поскольку способность регенерации нервной ткани весьма ограничена. Эта ограниченная способность «самоисцеления» нервной ткани обусловлена прежде всего тем, что у млекопитающих деление нервных клеток — нейронов — прекращается в стадии зародыша. Это само по себе означает ограничение возможностей самоисцеления поврежденной нервной ткани. Но было бы ошибкой считать, что при повреждении центральная нервная система абсолютно беспомощна. Как обнаружилось, здоровые нервные волокна, соседствующие с поврежденными, начинают расти и занимать их место.

Главный врач глубоко затянулся сигаретой и после некоторой задумчивости продолжал:

— До сегодняшнего дня остается неясным, как здоровые нервные волокна «узнают», что необходимо заменить поврежденные, и как они находят соответствующее «освободившееся» место. На эти вопросы ищут ответы нейробиологи, исследующие механизм развития мозга, то есть того, как происходит и организуется связь между отдельными нейронами и отдельными отрезками нервной системы. Проводя исследования в этой области, мы придерживаемся метода пересадки ткани. Нам думается, что пересадка мозговой ткани в лечебных целях станет обычным делом ближайшего будущего.

Главврач замолчал, увлеченный какой-то мыслью.

Журналистка записала последние слова и взглянула на Зураба Торадзе.

Наступила минутная тишина.

Девушка поняла, что главный врач глубоко ушел в свои мысли, и не решалась открыть рот.

Вдруг Зураб Торадзе тряхнул головой, словно отгоняя навязчивую мысль, и снова поднял глаза на собеседницу:

— Вам все понятно из моих объяснений?

— Почти все! — улыбнулась та. — Только я должна еще кое о чем спросить вас.

— Раз кое о чем, значит, о последнем, не так ли? Слушаю вас. — Произнося эти слова, Торадзе насупился. Его явно раздражали и сигарета, манерно зажатая в холеных пальцах девушки, и ее закинутые одна на другую ноги.

Мрачное и угрюмое выражение настолько не соответствовало доброму лицу главного врача, как будто он натянул на себя взятую напрокат маску.

— Сколько приблизительно потребуется лет, чтобы пересадить мозг одного человека другому?

Торадзе внимательно посмотрел на журналистку. Пауза затянулась, обычно речистого врача девушка уже не интересовала, и он колебался, дать ей пространный ответ или стандартной фразой отделаться от стандартной личности, одежды и дарования корреспондентки.

— На этот счет пока ничего определенного нельзя сказать.

— Государственная тайна?

— Отнюдь.

— Что же нам мешает?

— Многое. Я выделю лишь два главных фактора. Первый: пересадка мозга — сложнейшее дело. Второй — еще более сложно и трудно решить проблему, имеем ли мы право пересаживать мозг одного человека другому.

— Почему? — Журналистка поднесла к губам красивую японскую авторучку.

Тут Торадзе посмотрел ей в глаза. И снова ее взгляд показался ему лишенным интеллекта — поверхностным и претенциозным.

«Да стоит ли с ней откровенничать?» У ученого, всегда красноречивого и пылкого собеседника, окончательно пропало желание разговаривать.

— Можно же пересаживать почки и сердце? — продолжила журналистка предыдущий вопрос.

— Дает ли нам право пересаживать почки и сердце если не бог, то хотя бы природа, человечеству пока неясно. Мозг же не почка. Учеными давно созданы искусственные сердце и почки. Но искусственный мозг создать невозможно. Сердце — деталь, точнее, мотор тела, понимаете помпа, насос. Сердца у всех одинаковы, разница возможна с точки зрения здоровья. Но мозг — это сам человек, его характер, интеллект, талант и, кто знает, возможно, и душа…

— Вы верите в бога?

Зураб Торадзе вздрогнул. Вопрос девушки удивил и как бы привел его в чувство.