Спят усталые игрушки

Первые месяцы в секте оказались ужасны. Молодой муж, опустив глаза вниз, ни слова не сказал, когда его родной отец потянул Раису в спальню. Бойкая девушка начала сопротивляться, но тут набежали другие члены секты. Бабы ухватили новенькую за руки и за ноги, а мужики по очереди изнасиловали «новобрачную». Потом ее бросили в комнате без еды. Дверь открывалась только для того, чтобы впустить гадко улыбающегося «епископа» с кружкой воды и плеткой.

Через неделю Раиса покорно надела черный платок. Посчитав обращение состоявшимся, сектанты выпустили ее.

Потянулись унылые дни. За годы брака Рая родила троих детей – двух девочек и мальчика.

Милочка оказалась последней. Больше женщина отчего-то не беременела. Одна из сестер по вере накляузничала «епископу», что Раиса купила в городе противозачаточные пилюли. Дед обозлился и велел обыскать ослушницу, но никаких лекарств у невестки не нашли. Тогда ябеду высекли, впрочем, Раю тоже. В секте много и часто били женщин. Вообще там все было поставлено так, чтобы окончательно сломить волю «прихожан». Долгие посты, скудная еда в скоромные дни, ранний подъем и поздний отход ко сну – все это ослабляло человека физически, делало его податливым, бесхарактерным, мягким, словно пластилин. Моления проходили почти в полной темноте, только на столе, возле которого стоял «епископ», загадочно мерцал хрустальный шарик. Очевидно, дед знал простейшие методы гипноза и вовсю применял их на практике.

Но Рае от рождения досталась крепкая психика. Она вытерпела голод, побои, зомбирование и все же не потеряла собственную личность. Почти все годы, проведенные в секте, женщина мечтала об одном – убежать. Сделать это было трудно. В город ее выпускали не часто и только в сопровождении мужчин. «Епископ» не доверял строптивой невестке и не разрешал ей работать. Раечку приставили к кастрюлям и детям. А малышей женщина ненавидела всей душой: как чужих, так и своих. Ни одного ласкового слова не услышала Милочка от матери, впрочем, от отца тоже. Мужчины-сектанты редко говорили с детьми. Девочек допускали в комнаты к взрослым лишь тогда, когда им исполнялось шестнадцать, мальчиков, правда, воспитывали менее сурово.

Целыми днями Рая стирала, готовила, убирала, кормила детей, заставляла их молиться… Долгие годы в голове билась только одна мысль – убежать. Наконец случай представился. В секте собирались играть свадьбу. Невеста приходила со стороны, и Раечка знала, что «епископ» и мужчины станут участвовать в групповом изнасиловании… Строго велев детям спать, она закрыла дверь в комнату и затаилась в туалете. Все квартиры на лестничной клетке сообщались между собой, и Рая услышала женские крики и довольный мужской хохот. Поняв, что все заняты, женщина стремглав кинулась к выходу. Руки отпирали многочисленные замки, и когда дверь на свободу раскрылась, за спиной послышался голос мужа:

– Куда намылилась, скотина? – Недобро улыбаясь, любимый супруг ухватил беглянку за плечо. – Так, так, – закивал он головой, – ступай покеда в чулан, завтра разберемся.

У Раи потемнело в глазах. Руки сами собой схватили большой молоток, лежащий в прихожей. Не ожидавший нападения мужчина не успел увернуться.

Раиса выскочила из подъезда и понеслась по улице куда глаза глядят. В своих мечтах о свободе она не подумала, где будет ночевать, как станет жить…

Бегущую по проспекту женщину с окровавленным молотком в руках остановил патруль. В отделении Рая, рыдая, принялась рассказывать о секте…

Сектантов арестовали, потом посадили, детей отправили в детские дома. Раечка получила лагерный срок, то ли два, то ли три года, да и тот не отбыла до конца, подпала под амнистию. От детей она отказалась сразу, буквально на второй день после ареста.

– Милочка сначала напоминала Маугли, – вздохнула Елена Вадимовна, – честно говоря, думала, так и останется, но к четырнадцати годам она выправилась, догнала сверстников и даже неплохо закончила школу.

Муж Елены Вадимовны в те годы занимал ответственный пост в Министерстве образования. Он сочувствовал несчастной, лишенной детства девочке. Когда Милочка получила аттестат об окончании десятилетки, Игорь Кириллович переговорил с ректором Третьего медицинского института, и Шабанову приняли на первый курс без вступительных экзаменов. Людмила поселилась в общежитии и принялась за учебу.

– Даже удивительно, – говорила Елена Вадимовна, – тяжелое детство как будто не оставило на ней никаких следов.

Единственно, что сохранилось от прошлого, – мягкий, податливый, какой-то безвольный характер. Милочка беспрекословно слушалась подружек и преподавателей. В институте ее дразнили «лапша вареная» и слегка подсмеивались.

– Она была замужем?

– В те годы нет, – ответила Елена Вадимовна, – да и подружек-то особых не наблюдалось. Насколько помню, близкие отношения связывали ее с Аллочкой Мостовой и Тамарой Рыклиной. Но, повторяю, последний раз видела ее в тот день, когда ей вручали диплом.

– Странно, – пробормотала я, – вы так много для нее сделали, а она перестала с вами общаться.

Елена Вадимовна грустно улыбнулась.