Спящие боги

Творимир-молодой ничего не отвечал, и тогда Творимир-старый бросился на него. Руки скользнули в темный, влажный воздух — он споткнулся, ударился головой о камень. Его подхватили, поставили на ноги — в лицо, безжалостно слепя, плеснул свет факелов.

Заботливо спрашивали:

— Здоровы ли?.. Не слишком ли ушиблись?..

Но с заднего плана слышались и иные голоса:

— Совсем старик рехнулся… Вот сын бы его был хорошо командовал… Сына зарезали, жену зарезали… вот рассудок и помутился…

Творимир сдвинул седые, опаленные в прежних схватках брови, рявкнул:

— Пошли!..

И уже вышагивая по этому, кажущемуся бесконечным туннелю, стонал:

— Матушка… прости ты меня!.. Спаси! Спаси!.. Вырви из этого ада!..

Но вот ступили они в большую залу, которая притаилась под площадью у ворот. Вверх подымались колонны. Стоило нажать рычаг, как колонны эти складывались, да с таким расчетом, чтобы увлечь за собой часть мостовой, и не рухнуть на головы воинов.

— Все готовы? — без всякого интереса осведомился Творимир.

Ряды уже выстроились. В напряженных руках поблескивали клинки. Затаенное «Да» глухо прокатилось. Тогда Творимир подошел к рычагу и дернул его…

Колонны сложились, прежде подпиленная мостовая убралась за ними. Теперь надо было бежать вверх по широкой лестнице, но…

— Предательство! — взревело разом несколько сот злых и испуганных голосов.

Их уже ждали. Без лишних слов, давно готовые, застывшие у края лучники, метнули стрелы, присели; за ними открылся следующий ряд — вновь стрелы. По команде поднялся первый ряд — стрелы свистели беспрерывно.

Безмолвно лежали, истекали кровью убитые; корчились, вопили раненые. Иные собрались, выставили высокие щиты, и, пригибаясь за ними, все же двинулись в атаку. Но тут раздался скрип, и хлынули потоки кипящей смолы. Вопли мучеников вплелись в густые, раскаленные клубы — и прежде это был ад, но теперь стал адом вдвойне, втройне… Ряды наступавших смешались, щиты пали — они вновь открылись стрелам.

На Творимира навалилось нечто массивное, придавило к стене. Несмотря на жар, его била дрожь. Вспомнился колодец — льющийся из таинственной бездны свет. На мгновенье мелькнула мысль: "Сейчас уйти из этого существования. Нырнуть в свет, узнать ответы на все вопросы". Сразу вслед за тем волнами хлынул ужас: "Уйти?! Куда?! Эта планета поглотит меня навсегда, а что там дальше — это никому неведомо!.. Жить! Жить! Жить!"

И он, со страстью начал бороться за это существование. Переборол слабость, бросился вверх по липкой, кипящей лестнице. Завопил хриплым, надорванным голосом:

— За мной!.. Сегодня последний день! Кончим войну! Ну-у!..

Стрела вонзилась ему в левую руку — он озлобленно заскрежетал зубами, и уже оказался перед лучниками — могучим ударом размозжил одному из них голову.

И вновь взревел: "За-а-а-м-н-о-й!!", и, иступлено работая кровоточащим клинком, стал пробиваться куда-то, не разбирая дороги.

Выжившие, а их было еще весьма много — больше трех тысяч — обоженные, с темными от злобы и страха глазами, стремительно вырывались из проема, крушили лучников.

Но уже бегут на них мечники. Склинилились, вошли друг в друга ряды. Удары, вопли, скрежет — все слилось в страшный, вибрирующий грохот. Мостовая дрожала, жадно плескалась на нее густая кровь, в безумной феерии метались кровавые отсветы.

Творимир, ни на мгновенье не останавливался — удар-удар-удар — еще-еще удар! Он отплевывался кровью, безумно ухмылялся, хрипел:

— А-А-А!!! Получите!.. Жить хотите забрать?! Не удастся! Вот — еще!..

Неожиданного нападения не получилось. На площадь сбегались все новые и новые отряды защитников города. Отряд Творимира стремительно таял. Словно в адскую, дымящуюся воронку, стекала кровь в разлом мостовой. На Творимира налетел один из его воинов — с выбитым глазом, без оружия, обезумевший, заорал:

— Нас всех побьют! ВСЕХ!!!

Откуда-то сбоку сорвалась стрела — пронзила воину шею; струя крови ударила Творимиру в лицо, и он, уже ничего не видя, слепо замахал оружием, и кого-то, по случайности зарубил. Он не смел остановиться — рубил и рубил, ничего не было видно, и от того — жуть. И он, дрожа, чувствуя тошнотворную слабость, закричал:

— Стройтесь клином! И к воротам!.. Помогите мне! Я ничего не вижу! Где вы все!.. — и, уже не сдерживая животного ужаса, завопил. — А-А-А-А!!!

На него налетели — он еще кого-то зарубил, но — выхватили клинок, подняли на руки, стремительно понесли. Кто-то нервно частил:

— Где здесь ворота?! Этот дым! Ничего не видно! Где же здесь ворота?!..

И Творимир кричал:

— Ничего не вижу!.. Куда меня несете?!.. Отвечайте!!! А-А-А!!!

Какая-то жесткая материя процарапалась по его лицу, и Творимир получил возможность видеть. Вообще-то, видеть было нечего. Наползал, нервно клубился кровавый дым. В этом дыму беспорядочно бились и исчезали людские фигурки. Не понять было, где свои, где чужие. Творимира окружала жалкая, беспомощно озирающаяся кучка воинов. Они пробивались неведомо куда…

От воя, от жара, у Творимира все сильнее ломило в висках, и вот он схватился за голову, застонал: