После Бельджамена кормчий судно к левому берегу Волги прижимать стал. Только Волгой большую реку в этих краях называли по-татарски – Итиль. Слева уже шли земли Тюменского ханства, фактически – Ногайской орды, а справа – Большой Орды, татар. На левом берегу кочевья ногаев, а правитель ногаев – мурза Ямгурчей со старшим братом Мусой, обычно находился в Сарайчике, на правом берегу реки Урал. Дочь Ямгурчи Карануш, была замужем за казанским ханом Ильхамом. Ниже по правому берегу располагался Сарай-Бату, основанный в 1254 году Батыем. Город был разрушен Тимуром, и ныне ханы располагались в Сарай-Берке, заложенном ханом Узбеком на берегу Ахтубы, притоку Итиля, в 1430 году. Велик был город, до ста тысяч жителей, в то время как Париж насчитывал двадцать пять.
Кочевники ставили юрты, пасли стада, периодически перегоняя их с места на место. И тайная встреча здесь, на пастбище, была местом удобным. Лазутчики были и в Сарайчике и в Сарай-Берке, и посещение московского посланника не осталось незамеченным. Переговорщиком был боярин Алексей Старков. Когда по левому берегу потянулись пастбища со стадами и юртами, он подошёл к левому борту судна. Фёдор подумал: что может разглядывать боярин? Местность унылая, однообразная. Оказалось, знак высматривал. На берегу копьё воткнуто, а на нём маленький флажок, скорее – тряпка красного цвета. Боярин тут же приказал кормчему править к берегу. Пристали, сбросили сходни. Команда, по распоряжению боярина, стала вытаскивать из трюма тюки и мешки. Фёдор догадался – подарки. Без них переговоры не начинались, традиция. А уж восточные люди подарки любят больше, чем европейцы. За берегом присматривали, потому что не успела команда выгрузить весь груз, как от далёких юрт к судну поскакал всадник. Подъехав, круто осадил лошадь. Опоясан саблей, за плечом лук и сагайдак для стрел.
– Кто такие?
– Встреча назначена с мурзой Ямгурчеем, – ответил боярин.
– Хоп!
Ногаец ускакал. Боярин принялся пересчитывать мешки и тюки.
– Вот этот назад уберите, в трюм.
Двое гребцов подхватили тюк, забросили на палубу. Другие живо в трюм спустили. Боярин бороду расчесал, одежду на себе оправил. От юрт отделились несколько всадников, за ними арба, запряжённая быком. Процессия медленно, с достоинством к берегу приближалась. Посыльный ногаец лошадь гнал, исполняя поручение господина, а мурзы ногайские медлили, негоже им коней гнать, не простые нукеры. Остановились шагов за двадцать от боярина, спешились, к боярину пошли, и он навстречу несколько шагов сделал. Встретились посередине. Вроде мелочь, но им внимание уделяется большое. Человек, ниже званием, достоинством, чином, сам идёт к более уважаемому господину. Если стороны равны, то обе идут друг к другу, иначе – обида вплоть до срыва переговоров. Лёгкий поклон с обеих сторон, потом обмен приветствиями. Команда и дружинники у борта стояли на палубе. Команда судна просто глазела, а Фёдор с гридями сигнала ждал. Ещё вчера боярин с Фёдором уговорился. Коли снимет шапку, гридям на берег бежать и оборонять боярина, по возможности тюки на судно забрать. Опасался боярин, чужаки могут быть, в лицо мурз не знал, встреча первая.
Похоже – сладилось, потому что по знаку старшего из ногайцев тюки и мешки на арбу грузить стали. К боярину осёдланного коня подвели, причём седло славянское, с передней и задней лукой, со стременами. У ногайцев стремян у седла нет, они управляют лошадью ногами, впрочем, как и татары. И в седло не садятся, как славяне, а впрыгивают с земли.
Всадники направились к юртам. Фёдор выставил караул из двух дружинников. Одного на берегу, а второго на носу судна – наблюдать за юртами. Конечно, обижать каким-либо образом переговорщика нельзя, традиции сильны у всех народов, но всяко случиться может. И Фёдор представить не мог, как действовать в случае агрессивных действий ногайцев. У них воинов раза в три-четыре больше, все при луках и на конях. А пешему с конным да без копья не управиться, это всякий знает. Вот и выходит, что только судно охранять будут. А случись сеча, у десятка гридей шанса нет, смертники. Парни его наверняка о том думали, но языки за зубами держали. А ещё Фёдор о боярине Старкове размышлял. Смелый человек, один к ногаям направился. Впрочем, и боярин Беклемишев такой же, за ради царя и Руси жизнью рисковал. Вот и выходит, что служба в Иноземном приказе почётная, да опасная. И никакое жалованье риск не окупит.
До вечера ничего не произошло. Фёдор караулы менял, караульным строго приказывал, глаз от юрт не отводить, чтобы сигнал не пропустить, если будет. К вечеру от становища степняков показалась арба с грузом и двое верховых. Все дружинники на палубе собрались, при оружии и в кольчугах. А ногаец на арбе подъехал, крикнул:
– Подарки принимайте!
Все гриди стали арбу разгружать. Ковры, рулоны тканей – шёлк, парча, отдельно восточной работы серебряные кувшины с драгоценными изумрудами. Фёдор, как погрузили подарки на судно, спросил:
– Наш боярин где?
– Кумыс, однако, пьёт.
– Не говорил, когда будет?