Спецназ князя Святослава

Сфенкель кивнул и зычным голосом, покрывшим лязги металла и крики рубки, подал команду. Все три линии дружно подались назад, затем забросили щиты за спину, прикрываясь от стрел, и все той же ровной побежкой направились к стенам города. Свежие друнгарии Варды Склира не смогли столь же быстро пройти через сломанный строй фемы Куркуаса, и меж противниками образовался спасительный для русов промежуток. Короткий контрудар конницы Свенельда, весьма губительный для киевлян, сорвал и задуманное греческим базилевсом окружение.

Глядя на вновь готовых к бою под самыми стенами русов, Иоанн Куркуас ехидно бросил Цимисхию:

– Говоришь, завтра мы без боя войдем за ворота? Может быть, заключим пари талантов на тридцать, божественный?

Базилевс не ответил на укол. Бывалый полководец, он умел уважать достойного противника.

– Без боя не войдем, согласен. Значит, войдем с боем! Но все же завтра!! Такое пари принимаешь, тезка?

Стратег Куркуас не мог знать, что еще с зимы верные базилевсу болгары проникли в стольный город, чтобы помочь изнутри штурму греков…

Глава 49

Тяжек был тот вечер для многих русов: четверть войска пала в битве либо негромко стонала после перевязок. Мужество мужеством, но в ратной справе древляне Сфенкеля в кожаных доспехах значительно уступали облаченным в железо византийцам. Варяги Свенельда были все окольчужены, но и они потеряли немало воев от длинных копий латных катафрактариев.

– Нужно снимать с убитых их доспехи, – мрачно сделал вывод Сфенкель. – Снимать и облачать своих. И нужно больше конных, одной твоей дружины не хватит, чтобы надежно прикрывать все наши силы под Доростолом.

– Ты намерен ночью уйти из Преслава? – с тихой надеждой в голосе вопросил Свенельд. Мысль об этом уже несколько часов не давала покоя, но свершить желаемое без важной причины или приказа самого великого князя означало трусость и предательство, за что можно было поплатиться и головой.

– Нет. Мы пошлем Святославу весть о приходе базилевса, а сами будем держаться здесь до последнего. Князю нужно будет время, чтобы приготовить Доростол к осаде.

– Может, все-таки будет разумнее сохранить воев и слиться с дружинами Святослава, Икмора и Волка? Растопыренные пальцы бить легче, чем кулак!

Сфенкель изучающе посмотрел на собрата-воеводу.

– Мы уйдем отсюда через два дня, – наконец произнес он. – Пусть греки за это время попробуют влезть на стены, тут им их брони не слишком-то помогут. Камней и бревен у нас достаточно. А потом тихо ночью уйдем.

– А если они возьмут град в осаду?

– Тогда уйдем громко!

Сфенкель грустно улыбнулся.

– Не желаешь испить чашу-другую? – спросил он.

– Нет. Я пью хмельное только на пирах. Сейчас нужна чистая голова. Прощай.

Темнота улиц Преслава расступалась перед светом десятка факелов в руках охраны старого воеводы. Его первый помощник Свен, узнав о принятом боярами решении, продолжал недовольно бурчать:

– Какого черта нам торчать здесь? Всех ратных не более семи тысяч. Что можно сделать против трех фем византийцев и пяти-шести тысяч катафрактариев? Еды в городе на два-три дня, мы ведь не готовились к осаде. Неужели ты хочешь остаться без дружины, Свенельд?

– Лучше без дружины, чем без головы, – зло ответил воевода. – Чем я оправдаю свой уход перед великим князем? Твоими стонами?

Свен прижался к боярину и перешел на шепот:

– Тут же есть этот несостоявшийся греческий базилевс!! Калокир! Святослав ведь ставил на него, верно? Так посади его на коня и брось к ногам великого князя! Тогда ты будешь выглядеть как радетель дум княжеских и поборник дальнейшего продолжения войны. За это боярских голов не секут!

Свенельд споткнулся от неожиданности. Вольно или невольно, но Свен точно попал в самое больное место своего воеводы. Терять варягов на стенах болгарской столицы не хотелось, без дружины Свенельд перестал бы быть Свенельдом. А в случае вывоза греческого предателя…

– Во дворец! – резко приказал боярин.

Вся группа повернула влево и споро зашагала к замку в центре города, отделенному от домов и улиц довольно высокой стеной.

Калокир не спал. Он был сильно пьян: удел малодушных людей, пытающихся страх утопить в вине. Грек не решался покинуть Преслав один, найти же охрану никак не получалось. Рано или поздно, но этих глупых фанатиков, желающих отдать свои жизни за чужие, Цимисхий и его воины перебьют. И что тогда? Петля или даже позорный крест? Калокир пару раз подумал о том, чтобы броситься на меч, но даже на это у него не хватало смелости…

Топот многих ног в коридоре заставил грека вскочить с ложа. Дверь распахнулась от сильного толчка, и за порог ступил киевский воевода. Захлопнув деревянную створку, он подошел вплотную к дрожавшему от страха и возбуждения греку.

– Хочешь в Доростол? – негромко произнес он.

Калокир изумленно раскрыл рот. Голова его закивала часто-часто, словно при нервном тике.

– Сколько заплатишь?

– У меня есть бочонок солидов[5], он твой! – жарко выдохнул грек. Нервная дрожь еще более усилилась.